Вера Каменская - Витязь в изгнании. Продолжение книги «Витязь специального назначения»

– Именно. Мгновенно ломается он сам, нам оно без нужды мы и так всё знаем. А другим в назидание – вот это самое важное. Враг у ворот, многие прикидывают, как бы не прогадать. А тут им наглядный урок – продался врагу, изволь на плаху, будь ты хоть золотарь, хоть знатный боярин. Тогда иные, глядишь, поостерегутся.

– Твоя правда, – согласился кнез и отдал Малышу категорический приказ.

Через неполный час боярин Славодум с разбитой мордой уже сидел в узилище под личным присмотром гоблина. А Великому Кнезу Володу птичьей почтой ушло надиктованное Акелой послание. В нём были последние новости и, помимо всего прочего, полная информация о предательстве главы боярской думы. На суд и казнь предателя, правда, уже не требовалось санкции Волода, хватало делегированных Акеле полномочий. Просто так выходило политически целесообразнее. Совсем другое дело, когда предателя покарают не загадочные пришельцы (лукавый их знает, что у них на уме), а сам Кнез-надёжа. Типа, у нашего «ясна солнышка» не забалуешь, сразу на дыбу, а то и на плаху. Намёк, он и недобрым молодцам урок тоже.

Сам Акела наскоро переговорил с ввергнутым в застенок предателем, после чего вылетел за Василием. Дел много, хватит прохлаждаться. Информация, добытая у Славодума, по сути, ничего нового не дала – ущемлённое самолюбие, врождённая склочность, приправленные запашком большого золота. Классика, господа. И рецепт от такой хвори тоже классический – плаху, палача и рюмку водки. Водку нам, всё остальное ему.

…Прилетев в Леоновку, он застал Соловья чистым, бодрым и трезвым. Вася сидел в предбаннике, завёрнутый в простыню, как римский патриций в тоге после термы. Дав патрицию час на сборы, Витязь отправился к Милёне. Чем ему мила была эта ершистая, острая на язык женщина, так это умом, точнее, почти полным отсутствием бабьей дури.

Нет, в самом деле. Видятся-то годом да родом. Когда день, когда час. И нет, чтобы использовать этот час на выяснение отношений и скандалы. Но, отринув столь милое сердцу любой женщины занятие, эта пухленькая «аномалия» кидается на шею. Чудны дела твои, Господи!

Старт состоялся часа через два. Проплыли назад ровные ряды домов разросшейся веси, ухоженные поля за околицей. Мелькнули внизу копошащиеся на огородах фигурки баб. Блеснуло озеро с впадавшей в него мелкой, заросшей тальником, речушкой и перекинутым через неё мостиком. Небольшой конный отряд Леоновской стражи рысил по дороге, охраняя идущий в сторону городища обоз. Мелькнула эта мирная картина на повороте и потерялась за стеной леса.

Высадив Акелу в Светлограде, Василий улетел в Червлянск за Володом и Ставром – судилище следовало учинить по полной программе. Свободное время до их прибытия, однако, следовало использовать с полной отдачей. Барс уже заготовил хорошую «дезу». Текст послания был оставлен почти без изменения. Добавили только «достоверное сообщение», что горная дорога охраняется из рук вон плохо, так как никто не верит, что войско полезет в этот, самой природой приготовленный капкан.

Участие Акелы свелось к тому, что он «выпотрошил» пойманного волками подсыла, а потом «перепрограммировал», внушив ему, что вся история с волками и прочим ему приснилась у костра в лесу.

Едва только начало смеркаться, они на ковре-самолёте со спящим, как сурок, «засланцем» вылетели к зорастанской границе, где устроили ему стоянку по всем правилам и аккуратненько положили досыпать у заботливо разожжённого костра. Он бы сильно удивился, если бы узнал, что те самые пятеро волков, поймавших его, теперь должны были красться за ним следом, охраняя подсыла, как зеницу ока.

…Утром прибыли Великий Кнез Волод и Глава Русского Собора Ставр.

Процедуру суда и казни решили провести после обеда. При большом скоплении народа, оповещённого глашатаями и бросившего все дела, Ставр звучным голосом зачитал Указ Великого Кнеза. В нём излагались все прегрешения Славодума и в конце объявлена участь предателя «казнить смертию через повешение». Предателям головы не рубили, невзирая на чины и звания. «Собаке – собачья смерть». Сам Волод грозно изрёк, что не будет пощады никакому изменнику, и тяжёлое тело забилось на перекладине под одобрительные людские крики.