Станислав Гимадеев - Аниматор

– Ты что несешь?! Какая еще мама?

Павел съежился и забормотал:

– Она сказала, что скучает… – Глаза его стали округляться. – Спросила, как я… как ты… столько лет… Сказала, что любит… Энди!!! – вдруг заорал он. – Мне страшно!

– Заткнись! – рявкнул Андрей и встряхнул брата так, что у того клацнула челюсть. – Дурак… Это все он, сука, он!.. Какая еще мама! С ума ты совсем сошел?!

– Это был ее голос! Я же помню ее голос!

– Это имитация!

Павел вырвался из хватки Андрея, замахал на него длинными своими руками, вжавшись в кресло.

– Откуда он… все знал? Как это так?!

– Я сказал, успокойся!

– Она назвала меня «мой бурундучок»… она всегда меня так называла… Помнишь, у меня была такая полосатая пижама? – забормотал Павел. – Еще сказала: «Пашка-Чебурашка…» Откуда?! – снова заорал он. – Откуда он это может знать?!

Андрей чувствовал, что ноги предательски немеют. Он не знал, что сказать Павлу. Брат схватил дрожащей рукой бутылку и налил с полстакана виски, махом выпил, стуча зубами по стеклу. Нужно было что-то сказать – и Пашке, и себе, чтобы не дать липкому, холодному страху завладеть ими и лишить их здравого смысла. Не дать, не дать…

– Может, я схожу с ума? – прошептал Павел. – Опухоль мозга или что там бывает… Вдруг я жертва галлюцинаций? Энди, тебе было слышно?

Андрей замотал головой.

– Я не знаю, как он это сделал! – выдохнул он. – Эта тварь бьет по самому больному! Но он заплатит!

Павел молчал, он уже откинулся на спинку, закрыв глаза и обхватив себя руками, словно замерзал. Андрей присел на подлокотник кресла, встряхнул Павла.

– Ну что ты? Не раскисай, прорвемся… – сказал он. – Подумай здраво. Ты же не веришь в мистику?

Павел вздохнул, открыл глаза, отхлебнул еще виски. Кажется, он стал успокаиваться.

– Действительно, Энди… Это же бред, правда? – Он с надеждой посмотрел на Андрея, и тот кивнул. – Я таких звонков больше не вынесу… Все долбаные нервы… Экология… Отчего я не уехал сразу, болван?

Павел тяжело, протяжно вздохнул, помял лицо, взял со стола сигареты и закурил. Поднялся, прошел к окну, постоял возле пыльного стекла, пуская дым в жалюзи. Поежился, взглянул на часы.

– Мне пора… ехать… – пробормотал он. – Давай позже созвонимся?

– Один момент. – Андрей помолчал, подумал. Перед глазами возник образ лысого Осипова. – Ты должен мне сказать…

– Что еще? – Павел продолжал смотреть в окно.

– Эта скотина дает понять, что вся его скотская игра связана с моим… с нашим прошлым. Это очевидно.

– И что это значит? – Павел развернулся и нахмурился.

– Пока не знаю, но узнаю. – Андрей пристально посмотрел на брата. – Скажи правду. Что случилось с мамой на самом деле? Это не был несчастный случай?

– Не понял, – холодно сказал Павел.

– Паша, не надо. Ты мне тогда сказал, что ничего не помнил из-за шока. Это потому, что папа так заставил? Ведь ты же должен помнить!

Павел смотрел на него не мигая.

– Я ничего не должен. Особенно тебе.

– Чего ты боишься? – давил Андрей. – Папы больше нет. Никто тебя не осудит за правду. Хотя бы через двадцать лет найди смелость. Я имею право это знать, слышишь?! – крикнул он. – Это не был несчастный случай?

– Это не был несчастный случай, – бесцветным голосом повторил Павел. – Полегчало?

– Это было самоубийство?

– Не знаю, – ответил Павел, Андрей скривился недоверчиво. – Да не знаю я! – закричал Павел. – Я правда мало что помню! Почему никто не верит… никогда и никто мне патологически не верит!.. Это какое-то проклятие небес!

– Паша! – осадил его Андрей. – Что именно ты видел?

– Ничего я не видел! – огрызнулся Павел.

Он потушил окурок, обхватил себя руками и стал раскачиваться с пятки на носок, уставившись под ноги.

– Ничего нового я не скажу, – буркнул он. – Вышел из комнаты… на кухню спустился, там кровь… Огромная лужа… – Он покусал губу. – Стало так страшно, что обратно побежал. Забрался к себе под стол, там и сидел… Потом папа приехал. Он же тебя увез к тетке сразу, забыл?

– И он знал, что мама не поскользнулась и не ударилась головой о столешницу?

– Знал.

Что-то сжалось в горле Андрея. «Двадцать лет, – подумал он тоскливо. – Целых двадцать лет…»

– А что это было? – спросил он мрачно. – Самоубийство? Убийство?

– Мы с отцом не обсуждали эту тему. Ты сам-то как думаешь?! – внезапно взвился Павел. – Если он с тобой не хотел про смерть мамы говорить – со мной, что ли, стал бы? С двенадцатилетним сосунком? Энди, ты голову-то включи!