Геннадий Логинов - Наёмный самоубийца, или Суд над победителем. Повести и рассказы

Словом, примет для обнаружения мастерской хватало в избытке.

– А вот и преддверье моей холостяцкой обители, – делая приглашающий жест рукой, сообщил он. – Прошу прощения, я просто замечтался и сам не заметил, как привёл Вас к себе домой. А всё-таки куда Вам на самом деле нужно? Где вы остановились?

На местную жительницу она не походила никоим образом, поэтому мысль о том, что это не иначе как гостья, потерявшая неизвестно что в подобной дыре, показалась ему вполне здравой. Её реакция несколько его озадачила, хотя и была скорее внезапной, нежели совершенно неожиданной.

Звонко и мелодично рассмеявшись, она серьёзно, но с теплом произнесла:

– Я живу там же, где и Вы.

Мужчина расценил это не иначе, как намёк. Ну, что же, возможно – ночь и в самом деле была чудная. В конце концов, все взрослые люди, которые знают и понимают, чего и почему они хотят.

– Что ж, если так, то значит – мы уже пришли, – сгорая от нетерпения, он суетливо достал связку медных ключей, едва не уронив её во мраке себе под ноги, и, от спешки провозившись у замка больше обычного, распахнул невзрачную дверь, приглашая даму пройти вперёд.

– Можете чувствовать себя как дома, – гостеприимно предложил художник, организовав в помещении свет и поспешив разобрать наиболее явные признаки творческого беспорядка.

– Я и так уже дома, – напомнила гостья, не бросаясь, как это обычно бывает с большинством посетителей, разглядывать его эскизы и полотна.

– Ах, да, что это я, конечно, – подыгрывая, согласился он, постепенно принимая правила игры и чудачества незнакомки. В конце концов не только художники имеют право на странности. Тем временем уборка виделась в данный момент делом настолько пустым и бессмысленным, что проще было бы расчистить за это время авгиевы конюшни; поэтому, избавившись от вопиюще хрюкающих деталей обстановки, живописец поспешил уделить внимание даме.

– Я мог бы накрыть на стол, две минуты, – заверил он, перекладывая со стола на пол банку с кисточками и промасленную тряпку.

– Благодарю Вас, я не голодна, – деликатно отказалась красавица, в очередной раз наградив художника улыбкой, от которой у него замерло сердце. Ну, хорошо, не только, и даже не в первую очередь из-за улыбки, но, как бы то ни было, в том числе.

– И всё-таки я настаиваю. Мне, право, неловко. Отужинайте со мной. Ведь там, в «Приюте художника», Вы даже не удосужились попробовать такого отменного вина. И, надо сказать, Вы многое потеряли, – с полушутливым сожалением вздохнул он.

– Ну, раз уж Вы так настаиваете… – дама игриво подняла руки, подобно солдату проигравшей армии, сдающемуся на милость победителя.

– Раздевайтесь, располагайтесь, я скоро приду, – пообещал он и, вынужденно предоставив гостью самой себе, наведался в свой скромный погребок. Встревоженные тараканы разбежались, прячась по щелям и трещинам, нехотя оставив свою братскую трапезу. Прилипшая немытым дном, бутылка портвейна оторвалась от полки не сразу. Часть еды прогнила. В остатках пищи копошились насекомые. Из чайника пахло застоявшейся тухлой водой. С края полки стекала какая-то жидкость. Она нестерпимо воняла. В углу каморки стояла гостевая кровать, простыни на которой не менялись уже больше месяца. На серой нестираной простыне виднелись засохшие следы крови, и владелец даже не помнил наверняка, откуда они там взялись.

Тем не менее, собрав всё то, что было не стыдно подать на стол, и наскоро протерев донышко бутылки, живописец направился прямиком к гостье, но, не дойдя, застыл и дёрнулся, словно бы от разряда гальванического тока.

Портвейн разбился вдребезги, составив компанию следом упавшим тарелкам. Как оказалось, гостья приняла предложение раздеться предельно буквально, не ограничив себя манто и дамской шляпой с вуалью.

Забыв обо всём на свете, мужчина впился взглядом в её обнажившуюся натуру и, не в силах более себя сдерживать, сделал то, о чём мечтал с самого начала их встречи. А именно – сорвав полотно с холста, взял в руки краски и кисточку, начав уверенно накладывать мастерски отточенные плавные мазки.

Потеряв ощущение времени, он самозабвенно писал, выводя затейливые узоры вплоть до самого утра, пока крики первых петухов не вернули его к реальности. К этому времени работа уже была практически завершена.

– Уже готово? Мне уже можно посмотреть? – сохраняя неизменную на протяжении всей ночи позу, спросила незнакомка.

– Почти. Наберись терпения, осталось совсем немного, – заверил художник, нанося завершающие штрихи, и, глубоко вздохнув и протерев уставшие глаза, отложил на время кисточку. – Так понимаю: теперь вместо ужина придётся делать завтрак. Кстати, хотел подписать, но вспомнил, что не знаю, как тебя зовут.