Джон Вердон - Питер Пэн должен умереть

– Сорок девять. А почему вы спрашиваете?

– Не рановато ли для пенсии?

– И да, и нет. Двадцать пять лет в нью-йоркской полиции…

– Да вся штука в том, что он до конца так и не вышел на пенсию, – вмешался Хардвик. – Просто переехал за город. Чем раньше занимался, тем и сейчас занимается. С тех пор как он покинул отдел, он раскрыл уже три крупных убийства. Три крупнейших дела за последние два года. Я бы это пенсией не назвал.

Гурни были не по душе эти хвалебные слова Хардвика.

– Послушай, Джек…

На этот раз его перебила Кэй:

– Почему вы это делаете?

– Что?

– Принимаете участие в моем процессе.

Гурни оказалось нелегко подыскать слова для ответа, который он был бы готов произнести вслух.

– Из любопытства, – наконец произнес он.

Хардвик снова встрял:

– Да Дэйви у нас прирожденный умелец докапываться до сути. Одержимый прямо. Светоч мысли как есть. Снимает слой за слоем, пока не доберется до истины. Так что, когда он говорит «из любопытства» – для него это гораздо больше…

– Не надо мне объяснять, что это для него. Он здесь. И я здесь. Пусть сам объясняет. В прошлый раз я уже выслушала вас и вашего приятеля-адвоката. – Она чуть сдвинулась на стуле и устремила пристальный взгляд на Гурни. – Теперь я хочу выслушать вас. Сколько они вам платят за работу над делом?

– Кто?

Она показала на Хардвика.

– Он и его адвокат – Лекс Бинчер из «Бинчер, Фенн и Бласкетт».

Кэй произнесла название с таким видом, точно глотала противную на вкус, но необходимую микстуру.

– Они ничего мне не платят.

– Не платят?

– Нет.

– Но вы рассчитываете на какую-нибудь оплату в будущем, если ваши усилия обеспечат желательный результат?

– Нет, не рассчитываю.

– Правда? Тогда, если не считать всего этого вздора про докапывание до истины, почему вы этим занимаетесь?

– Должен отплатить Джеку за одну услугу.

– За что?

– Он мне помог в деле Доброго Пастыря. Я ему помогаю в этом.

– Любопытство. Уплата долга. Что еще?

Что еще? Гурни гадал, знает ли она, что третья причина и вправду есть. Он откинулся на спинку стула, задумавшись, что именно сказать. А потом негромко произнес:

– Я видел фотографию вашего покойного мужа в инвалидном кресле – должно быть, за несколько дней до его смерти. Лицо крупным планом.

Наконец-то Кэй проявила хоть какие-то признаки эмоциональной реакции. Зеленые глаза ее расширились, лицо чуть побледнело.

– И что?

– Выражение его глаз. Я хочу понять, что оно означает.

Она прикусила нижнюю губу.

– Может, это просто… ну, как любой смотрит, если знает, что скоро умрет.

– Не думаю. Я видел множество умирающих. Застреленных продавцами наркотиков. Совершенно незнакомыми людьми. Родственниками. Полицейскими. Но никогда не видел ни у кого такого вот выражения.

Она испустила глубокий, прерывистый вздох.

– Вам нехорошо? – спросил Гурни. Сотни, может быть, даже тысячи раз он видел, как люди пытаются изображать эмоции, которых не испытывают. Но тут фальши не было и в помине.

Кэй на несколько мгновений закрыла глаза, а потом снова открыла.

– Обвинитель сказал присяжным, что лицо Карла выражало отчаяние человека, которого предал тот, кого он любил. Вы тоже так считаете? Что это мог быть взгляд человека, чья жена желала ему смерти?

– Думаю, это возможный вариант. Но не единственный.

Она ответила еле заметным кивком.

– Последний вопрос. Ваш приятель все твердит мне, что успех апелляции не имеет никакого отношения к тому, я ли застрелила Карла или нет. Мол, главное – показать «заметные недочеты в ведении дела». Так скажите мне вот что. Для вас лично имеет значение, виновна я или нет?

– По мне, так только это и имеет значение.

Она смотрела ему в глаза долго-долго, а потом легонько кашлянула, повернулась к Хардвику и заговорила другим голосом – более ломким, легким.

– Отлично. Договорились. Скажите Бинчеру, пусть присылает мне договор.

– Будет сделано, – заверил Хардвик с быстрым серьезным кивком, еле скрывавшим восторг.

Кэй подозрительно глянула на Гурни.

– Что это вы на меня так смотрите?

– Впечатлен тем, как вы принимаете решения.

– Я их принимаю, как только внутреннее чутье у меня приходит в согласие с головой. Что у нас там дальше по списку?

– Вы сказали чуть раньше, что я ничего не знаю о Карле. Просветите меня.

– С чего начать?

– С чего угодно, что кажется вам важным. Например, был ли Карл замешан во что-нибудь, что могло привести к его убийству?