A. J. - Прости меня, моя душа

Что-то здесь не так. Он что-то не договаривает, а что-то вовсе скрывает от меня. Но он так тонко это делает, что любой бы невнимательный человек ничего бы не заподозрил, но не я. Я обращаю внимание на каждое слово лишь потому, что это место и этот человек слишком странные и непредсказуемые. Он упустил несколько моментов. Во-первых, почему он даже слова не сказал, что убил людей, которые сюда попали когда-то? Во-вторых, что с ними произошло и почему они все похожи на меня? Что за темный угол существует за этими вопросами, из-за которого он не говорит о них? Имею ли я право спросить его об этом? Черт, он и правда подстроил меня под себя. Я боюсь спросить, потому что в моей голове сразу представляется дальнейшее развитие событий, где меня унижают за то, что я пытаюсь увеличить свои права.

– Чего я жду? – вдруг вновь завопил он, – Разумеется, моя терпеливость это не снисхождение, а лишь усердное противостояние моему внутреннему зову. Но у всего же есть предел, у всего есть конец, у каждого есть своя грань, у каждого есть точка отсчета, до которой он медленно или быстро движется, чтобы после этой точки начался другой отсчет. Так вот, я приблизился к ней и теперь меня не покидает чувство долга. Я должен тебя убить!

Он взревел на последней фразе больше обычного. Его слова были почти неразборчивы из-за рева, но я почему-то почувствовал его намерения. Меня поражает страх. Я срываюсь с места так же молниеносно и почти неосознанно, как и он. Не знаю, что на меня нашло, это показалось мне незамедлительной реакцией. Он был более менее спокоен сначала, а потом этот взрывающий мозг рев… Он был более менее рассудительным сначала, а потом это поглощающее его сознание высокомерие… Нет ни капли злости, что удивляет меня, ведь убийство зачастую происходит под чувством ярости или озлобления, а тут гордыня. Я так рассуждаю, как будто это что-то выходящее за рамки привычного, а ведь это, так и есть.

Итак, я опять вышел за пределы изначальной темы. Вернемся.

Я срываюсь с места, позабыв о своей усталости и немощности, однако впоследствии оно дало о себе знать. Он делает первый порыв, будто знал, что я сделаю последующий. Вероятнее всего, было бы, если он меня сразу схватил, учитывая его размер и превосходство, но, на глубочайшее удивление, вероятнее всего, моя слабость обернулась в обратную сторону, точно так же, как и звук здесь. Я бегу быстро, но я всем телом чувствую неимоверную усталость, а в дальнейшем даже боль. Он гонится за мной с неимоверной скоростью для того, чтобы убить меня или, по его словам, отключить мне мозг. Все происходит так быстро, что я даже до конца не додумал: соглашаться ли на убийство или нет? Конечно, возможно, мне лучше бороться за свою жизнь, но другой вариант меня тоже притягивает. Я убегаю от него не для того, чтобы в дальнейшем жить, а для того, чтобы продлить себе время для размышления. Можно возразить: как можно здраво думать при беге? Но тут проблемы не только со звуком, ощущениями и возможностями, но также и с мыслями. Как будто это все живет отдельно, бессвязно, своей жизнью.

– Стой, подлец! – вновь завопил он, при этом громя и разнося все вокруг.

На удивление, он мог дотронуться до предметов, которые находились здесь, но я этого сделать не мог. Я хочу зацепиться за угол, чтобы резко повернуть, но цепляюсь лишь за воздух и падаю на пол, который, в свою очередь, исчезал подо мной, и моя кожа разрывается под деревянными опилками. Кажется, здесь все против меня. В растерянности, не зная, куда бежать, на свой страх и риск вбегаю прямо в огромную статую, которая, кажется, сделана из мрамора, но я пробегаю сквозь нее, а он пытается не задеть ее, но у него это плохо получается. У меня было больше возможностей убежать, и я бы это сделал, если бы только не его громадный размер. Я даже пытался спрятаться от него, но все безуспешно, потому что он словно чует или чувствует меня. Я уже, правда, начинаю думать, что моя участь решена и что выбраться отсюда я уже никогда не смогу. Моя надежда начинает угасать, в то время, как его высокомерие нарастает с большей силой.

Он что-то кричит. Его голос, как безбожный гром, который никогда не останавливается и ревет без перерыва все с большей силой. Этими словами он каверзно унижает меня, без жалости высмеивает, с удовольствием насмехается, грубо давит и неистово унижает. Он прямолинеен, его слова четко ясны, и он выражается через них. Это не ошибка, это его воплощение. Без гнева, без ярости, без презрения, но с откровенным высокомерием, которое строит весь его образ. Но мне сейчас не стоит думать о том, какой он, ведь какой в этом смысл, если это не изменит исход событий. Мне надо больше переживать за свою судьбу, которая колеблется между смертью и жизнью из-за моей неуверенности и нерешимости. Знаете, а мне интересно: на самом ли деле он убьет меня? Нет, дело даже не в этом, а в том: умру ли я? Это место такое странное и непредсказуемое, что ожидать от него можно всего самого невозможного. Но все же, где-то в глубине себя я чувствую здесь что-то родное, что-то близкое сердцу, как бы это нелепо бы не звучало.