Эбби Тэйлор - Похищенный

Первые воспоминания Эммы о Риччи… Такие вещи не забываются. Он был какого-то синюшного цвета, завернут в трикотажное одеяло и лежал поперек ее кровати, похожий на моллюска. У нее было такое чувство, будто акушерка по ошибке принесла ей чужого ребенка.

— Вы разве не собираетесь кормить его грудью? — поинтересовалась шустрая акушерка, одетая в униформу темно-синего цвета, разворачивая манжету для измерения кровяного давления.

— Нет.

— Вот как? Разве вы не знаете, что это очень хорошо для иммунной системы ребенка?

— Моя мать тоже не кормила меня грудью. — Эмма вызывающе задрала подбородок. — И я выросла вполне нормальной.

Жуткие боли, сопровождавшие роды, остались позади, но тело ее по-прежнему ощущало себя изломанным и изуродованным, от пупка и до коленей. Эмма чувствовала себя слабой и отяжелевшей, у нее даже не было сил оторваться от подушек. Из пакета для трансфузии, укрепленного на ее запястье, в вену капала кровь. Ребенок захныкал, потом заорал во всю глотку и сунул в рот кулачок. Он лежал на кровати, перепачканный, голодный и беспомощный, и неожиданно свалившаяся на нее ответственность вдруг ошеломила Эмму.

Акушерка поджала губы.

— В таком случае дайте ему бутылочку. Мы ведь не хотим, чтобы у него понизился уровень глюкозы, верно?

— А работник социальной сферы придет до того, как меня выпишут из больницы? — поинтересовалась Эмма, выказывая смирение после того, как выиграла первую маленькую битву. — Пособие по беременности и родам…

— О, она придет непременно. — Акушерка с лязгом и звоном складывала инструменты в контейнер. — На этот счет можете не беспокоиться.

С этими словами она вышла из комнаты, забрав с собой штатив для измерения давления.

Бездушная корова, с досадой подумала Эмма.

Она осторожно подняла вопящий сверток и держала его на вытянутых руках перед собой, опасаясь причинить ему боль. Взяв с ночного столика бутылочку с молочной смесью, она посмотрела на ребенка. И что теперь? Следует ли ей просто поднести бутылочку ему к губам? И откуда он будет знать, что делать?

Пока она предавалась сомнениям, соска случайно коснулась ротика малыша, и он мгновенно обхватил ее губами. Ребенок с такой жадностью тянул смесь, что Эмма в испуге схватилась за бутылочку, боясь, что он попросту проглотит ее. Однако уже через несколько секунд успокоилась. Бутылочка не собиралась никуда проваливаться — похоже, малыш прекрасно знал, что делает. Ей оставалось лишь придерживать бутылочку так, чтобы ему было удобно сосать.

Пока ребенок трудился над соской, она с любопытством изучала его, испытывая немалое изумление от того, каким бойким он оказался. Эмма полагала, что первые несколько дней после рождения дети вообще ничего не видят, но вот она держит его на руках и он в упор смотрит на нее своими грушевидными глазенками. У него было необычное маленькое личико, широкое и мясистое, похожее на игрушечный футбольный мяч. Его морщинистая шейка торчала из свертка. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь ритмичным посасыванием — чмок-чмок — и звуками приглушенного разговора, долетавшими из радиоприемника. На лице у малыша застыло сосредоточенное и важное выражение. «Извини, — казалось, говорил он. — Мне нужно выпить смесь, но я постараюсь сделать это как можно быстрее и не стану докучать тебе своим присутствием». Потом он вдруг подмигнул Эмме, словно говоря: «Эй, не бойся, я на твоей стороне».

Понемногу тревога и неуверенность, охватившие Эмму, начали отступать.

Ди-джей по радио объявил:

— А теперь предлагаем вам послушать одну из классических композиций Кина.

Зазвучали начальные аккорды знаменитой песни «Там, где только мы вдвоем», и Эмма вдруг снова оказалась в Гэмпшире с Оливером. В машине играла та же мелодия, когда они ехали туда. Они медленно прогуливались вдоль реки. «Подожди, пока сама не увидишь это местечко, — говорил Оливер. — Там просто необыкновенный, волшебный лес. Знаешь, как в детских сказках, заколдованный. И очень немногие знают о нем». Пройдя под старыми каменными мостами, тянувшимися через реку один за другим, они вышли в туманную, зеленоватую тень. Тяжелые ветви склонились до самой воды. Они прошли пару миль вдоль берега и не встретили ни души. Компанию им составляли только комары да мальки в воде. Оливер откинул со лба влажные светлые волосы. В тишине и молчании он поцеловал ее…

У Эммы занемели руки. Она пошевелилась, чтобы устроиться поудобнее, и малыш уютно прижался к ее груди. Все еще ощущая комок в горле, она наклонила голову, и кудрявые светлые волосики мальчика коснулись ее губ.