Луиза Дженсен: Сестра

Лекси умолкла, чтобы закурить следующую сигарету. Дым витал вокруг моего лица, а ее слова витали в моей голове. Значит, она любила отца Чарли? Действительно любила?

– Ему было двадцать два года. Не такая уж большая разница в возрасте, но он казался много старше меня. Настоящий мужчина, понимаешь? Я от него тащилась. У него были белокурые волосы и красивые зеленые глаза. – Пепел с сигареты падает на ногу Лекси. Но она, похоже, этого не замечает.

– Вот. – Я подаю ей пепельницу. – Значит, у вас завязались отношения?

– В первый вечер, когда он пел, у него был такой успех. Он сошел со сцены в такой эйфории. Подхватил меня и стал кружить, так быстро, что я думала, меня затошнит. Пригласил отпраздновать с ним, но Фрэнк сказал, что не станет меня обслуживать, даже в сверхурочное время. – Лекси откупоривает новую бутылку и доливает свой бокал. – Пол купил бутылку виски навынос, и мы пошли в парк. – Лекси обхватывает себя руками, словно стараясь получше удержать воспоминания. Я никогда не видела, чтобы она выглядела такой уязвимой. – Мне не понравилось виски, показалось чертовски отвратительным. Хотя ему я этого не сказала. Я выплюнула половину обратно в бутылку вместо того, чтобы проглотить. – Ее передернуло. – Никогда не старайся изменить себя ради мужчины, Грейс.

– Что было дальше?

– Он сказал мне, что я особенная, и я купилась на его треп. Мы занимались сексом, подстелив его куртку. Это был мой первый раз. Шикарно, да? – Лекси опрокидывает в себя вино.

– И после этого он тебя бросил?

– Нет. Мы провели вместе следующие шесть недель. Но потом он исчез. Даже не попрощался. С тех пор я его не видела. Да и не хочу ни капельки, чтоб его черти забрали.

– И ты была беременной, когда он ушел?

– Угу, но он не знал.

– Ты ведь, конечно, могла его разыскать? Сообщить ему? Он имел право знать о ребенке.

Лекси роется в сигаретной пачке, оттягивая ответ, как будто формулирует его в голове перед тем, как произнести вслух.

– На самом деле я ему сказала. Он нас не захотел.

– Мне показалось, ты сказала…

– Я имела в виду, он не знал, пока я ему не сказала. Он не хотел детей. Хотел, чтобы я сделала аборт. Ублюдок.

– Он знает, что ты не сделала? Что у него есть дочь?

– Конечно. – Лекси рывком спускает ноги с дивана и опрокидывает бутылку вина. – Черт, черт, черт.

Я приношу тряпку и опускаюсь на колени. Промокаю потертый ковер, собирая с него красное вино.

– Так что он ответил, когда ты рассказала ему о Чарли?

– Проклятие, да не знаю я. Это было двадцать пять лет назад. Я с трудом вспоминаю, что делала вчера.

– Лекси, он знает, что Чарли умерла?

Лекси сидит, уставившись на темно-красное пятно, глаза ее полны непролившихся слез.

– Не хочу я больше ничего говорить.

– Но, Лекси, это важно.

– Не порть все, Грейс. Было приятно вновь с тобой повидаться, но я устала.

Лекси протягивает руку, и я отдаю ей насквозь промокшую тряпку, натягиваю туфли и забираю пальто и сумку.

– Скоро мы поговорим снова, – говорю я ей.

Она кивает, и мы обнимаемся на прощание.

Забираясь в свою «Фиесту», я нащупываю в кармане ручку от ящика комода в комнате Чарли. Я так и не прикрутила ее обратно. Ну, значит, будет повод вернуться. Надо будет возвратить и фото Пола, которое я сунула в карман, когда Лекси отвернулась. По дороге домой я чувствую дрожь возбуждения. У меня созрел план.

Мышцы болят. Я балансирую на краю матраса, словно канатоходец на проволоке. Дэн еще спит, он лежит на спине, рот расслаблен, лоб гладкий, как булыжник. Сон разгладил морщины, которые избороздят его лоб, как только он проснется. Холодные белые простыни тянутся между нами – пропасть, которую я все еще не в состоянии преодолеть, как бы сильно мне ни хотелось. У меня больше нет уверенности, что именно он ко мне чувствует. Я наблюдаю, как грудная клетка Дэна ритмично вздымается и опадает – его легкие расширяются и сжимаются. Мне так хочется положить голову ему на грудь. Почувствовать щекой покалывание черных волос, услышать биение его сердца.

Горе сокрушительно, оно разобщает, несет одиночество. Мы оба потеряли Чарли, но Дэн не знает, что я чувствую, до конца не знает, да и откуда ему знать? Сначала я оглохла и онемела от шока, утратив способность обдумывать простейшие задачи, управляться с бытовыми приборами, которыми до этого пользовалась тысячу раз. Тосты подгорали, одежда была мятой. Я разучилась общаться. Слова путались и застревали у меня на языке, пока я их не проглатывала и они сталкивались с терзающей меня бурей эмоций. Если я не могла точно определить свои чувства, могла ли я выразить их? Дэн начал все дольше и дольше задерживаться на работе, частенько вваливаясь домой в полночь. Лестница скрипела под его тяжелой поступью, и пока он возился с одеждой, а потом плюхался рядом со мной в кровать, я лежала молча и неподвижно, крепко зажмурившись. От него так сильно пахло алкоголем, что мне казалось, будто это я сама напилась.