Луиза Дженсен - Сестра

Чарли высыпала на рыжий от ржавчины противень куриные наггетсы и чипсы.

Лекси почти никогда не готовила. Чарли жила практически на одной пицце, бургерах и чипсах – просто чудо, что она была такой тощей. «Ленивая еда для ленивых людей», – говорила бабушка, но мой рот все равно наполнился слюной.

– Сделай одолжение, зажги мне сигаретку. Не хочу размазать лак. – Лекси кивнула в сторону пачки, и я вытащила сигарету и протянула ей. Она сомкнула вокруг нее алые губы. С трех попыток я привела в действие зажигалку, Лекси наклонилась ко мне, и мне стало страшно, что ее волосы, сухие и всклокоченные после многих лет окрашивания, могут вспыхнуть. Она затянулась, и кончик сигареты зажегся красным.

– Что у тебя там? – кивнула Лекси в сторону моего пластикового пакета.

Я отодвинула в сторону стопку писем, разбросанных по столу, и вывалила фотографии.

– Это для нашего проекта по истории. Родословное древо. Глупая идея, но это обязательно. Чарли тоже надо принести какие-нибудь фотографии.

– Не уверена, что у меня есть что-то подходящее. Только публичные снимки. Немного рискованные, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Я не поняла, но все равно засмеялась в ответ на ее смешок.

– А что насчет отца Чарли?

– А что насчет него? – Лекси нахмурилась и отогнала дым от глаз.

Чарли бросила на меня грозный взгляд, гремя противнем.

– У вас есть какие-нибудь фотографии? Нам требуется вся семья. Это нелепо, но…

– Я ее семья. Черт возьми, я что, недостаточно хороша? – Лекси придавила окурок.

– Да, но…

– Но что?

– Считается, что у нас должны быть фотки. Они у вас что, пропали во время пожара?

– Какого пожара?

– Чарли говорит, что помнит пожар. Здесь, когда она была маленькой.

– У Чарли чертовски активное воображение.

– Но, мам… я помню…

– Ты ничего не помнишь, маленькая лгунья. Никогда не было никакого пожара. – Лекси оттолкнула стул. Он с глухим стуком ударился о стену. – Я ухожу.

– Мам, я же готовлю…

– Я не голодна. – По коридору эхом разнесся стук ее шпилек. Хлопнула входная дверь, и дом содрогнулся.

– Зачем ты это сделала? – Чарли стояла, уперев руки в бока.

– Что?

– Я же говорила тебе, что с ней бывает, когда я упоминаю об отце.

– У тебя есть право знать, в любом случае нам надо…

– Нам ничего не надо. Шиван права, иногда ты бываешь настоящим геморроем, Грейс. Только потому, что у тебя в семье неразбериха, ты вмешиваешься в мою.

Мой стул с грохотом опрокинулся – сжав кулаки, я вскочила на ноги.

– Не могу поверить, что ты это сказала. Ты ведь моя лучшая подруга.

– Что ж, может быть, нам не надо больше дружить. Мне не нужен отец и не нужна ты, Грейс Мэтьюз. Отвали.

Чарли встала и пулей вылетела за дверь. Ее шаги загрохотали по лестнице, и лампа у меня над головой затряслась, когда Чарли вбежала в свою комнату. В этом доме не было ковров, чтобы смягчать звуки. Я помню, Чарли однажды сказала, что все они были содраны, поврежденные дымом, и меня удивляло, почему Лекси отрицала пожар. Что она пыталась скрыть? Но, собирая свои фотографии обратно в пакет, я знала, в одном Чарли была права. В моей семье действительно неразбериха, и виновата во всем я.

Я держу в руках письмо из розового конверта. У бумаги неровный край. Она явно была вырвана из тетради, и мне слышится голос нашей учительницы из начальной школы, мисс Стайлз, которая кричит: «Шарлотта Фишер! Что это ты делаешь?» Чарли так часто попадалась на своих проделках.

Я беру бокал с вином, откидываюсь на спинку дивана и начинаю читать.

ТОЛЬКО ГРЕЙС И ЧАРЛИ РАЗРЕШАЕТСЯ ЭТО ЧИТАТЬ, ПОЭТОМУ, ЕСЛИ ТЫ НЕ ОДНА ИЗ НАС, ПЕРЕЗАХОРОНИ НАШУ КОРОБКУ И ВАЛИ ОТСЮДА!!!

Итак, нам уже больше не пятнадцать лет, мы совсем взрослые и потрясающие, и вот список дел, которые мне надо сделать, если они еще не сделаны:

1. Я хочу найти своего отца. Ну вот, я это признала. Мне чертовски жаль, что я была истеричной сукой, Грейс, когда ты пыталась мне помочь, но мама так против этого, что я совсем в растрепанных чувствах. Я подумала, написать об этом будет легче, чем сказать, однако чувствую себя такой виноватой даже оттого, что думаю об этом. Мама порой бывает просто бешеной коровой, но она – все, что у меня есть, и я не хочу ее огорчать. Ты ведь знаешь, Грейс, каково это, когда рядом нет отца? Вечная дыра, не так ли? Изнутри тебя наполняет печаль, которая никак не уходит, и ее все труднее и труднее не замечать.