Тиффани Кинг - Теряя Лею

– Ты видела? Какой бросок! – заорала Тина, хлопая меня по плечу.

Я не отозвалась, но девчонки этого не заметили. Они были слишком увлечены игрой, как и все остальные. То, что происходило в тенях, предназначалось мне одной.

Поставив поднос на стол, я заметила рядом со своей тарелкой знакомую белую пилюльку. Я понимала, почему она там оказалась. Дурацкое бумажное солнце не стоило такого горя. К несчастью, Матушка теперь знала, чем я занимаюсь после отбоя.

Она говорила мне, что эти таблетки для моего же собственного блага. Что они помогут мне заснуть, пока она на работе. Что так она будет уверена, что я в безопасности. На самом деле я иногда была не против такую принять. Пилюли погружали меня в глубокую дрему, словно набрасывая защитное одеяло. Можно было мечтать о чем угодно, не боясь, что Матушка узнает.

В другие дни таблетки оказывались досадной помехой, отбиравшей у меня те крохи свободы, которыми я располагала. Большинство ночей я по многу часов бодрствовала в темноте после того, как Матушка уходила на работу. Выключатель находился с той стороны двери в подвал, и я не могла до него добраться. Темнота была для меня временем покоя. В мире, где не с кем поговорить, друзьями моими стали тени. Я, словно слепая, научилась ориентироваться в темноте. Я знала каждый дюйм своей комнаты на ощупь. Вскоре я снова смогу доказать свое послушание и пилюли перестанут появляться, но до тех пор мою свободу снова ограничили.

– Ты не ешь, – заметила Матушка, накладывая кукурузу ложкой себе в тарелку. – Я думала, ты любишь бифштексы.

Я заставила себя отвести глаза от таблетки и заложенной в ней силы.

– Люблю, – сказала я, откусывая большой кусок.

Я не соврала. Бифштекс был моим любимым блюдом. Это был один из тех редких случаев, когда Матушка давала щедрую порцию и я по-настоящему наедалась. На полный желудок меня всегда посещали фантазии, что, возможно, я становлюсь сильнее. Глупая мысль. Я не была сильной. Хотела быть, но мышцы у меня слабые. Матушка говорила, что это побочный эффект моего заболевания. Так что могло быть и хуже. Я могла быть прикована к постели или умереть. Было время, когда я мечтала о смерти, когда мои конечности горели после очередного наказания. Некоторые яркие воспоминания все еще преследуют меня.

– Думаю, сегодня мы немножко посмотрим телевизор, – сказала Матушка.

Как и в белой пилюльке, в этом не было ничего удивительного. Гнев Матушки был непредсказуем, но раскаяние всегда одинаково. Я знала, что она не хотела делать мне больно. Не хотела бить меня. Она лишь пыталась защитить меня. Телевизор был перемирием, ее способом извиниться. Это было редкое удовольствие, которого я втайне вожделела. Это было единственное время, когда мне не требовалось воображение, чтобы увидеть внешний мир.

Когда ужин кончился и посуда была вымыта, Матушка проследила, чтобы я положила белую таблетку на язык и проглотила. Действующее вещество попадет в кровоток меньше чем через час. Заглянув мне в рот, дабы убедиться, что пилюля исчезла, Матушка осталась довольна.

– Молодец. Можешь пойти переодеться в пижаму, пока я включаю телевизор.

Не желая пропустить ни мгновения волшебства, я торопливо переоделась в свежую сорочку на моей кровати. Неважно даже, что мы смотрели. Каждая секунда очень важна.

Я скользнула на кушетку рядом с Матушкой, и она положила мне руку на плечи. Матушка простила меня. Оставалось только не испортить момент, съежившись от свежих ран на спине и руках. Они скоро затянутся, ерунда. Важно лишь, что Матушка больше не сердится.

Обычно мы смотрели познавательные программы, но в редких случаях, как сейчас, она включала настоящую комедию или сериал. Я прочла множество книг, где упоминалось телевидение, но ни одной из них не удавалось передать, каково смотреть его вживую. Это невозможно описать на бумаге. Возможно, дело было в том, что персонажи историй никогда не ценили время за просмотром телевизора так, как я.

Минут через двадцать лекарство начинает действовать. К концу передачи я уже клевала носом. Матушка выключила телевизор. Больше тридцати минут мне никогда не разрешали. Ни минутой дольше. Сегодня я не возражала. Сон уже манил меня, завлекая понятными лишь мне обещаниями. Я была готова провалиться в темноту, и пусть все остальное растает.

Матушка помогла мне забраться в постель и укрыла меня. Я сомкнула веки, вслушиваясь в ее шаги. Не успела она даже запереть дверь, как я уже спала. Как всегда, тьма приняла меня в свои теплые объятия. Ласковая и нежная, как старый друг.