Брижит Обер - Четыре сына доктора Марча

Никак не могу поверить в то, что это тот же самый дом — совершенно нормальный дом, в котором живут нормальные люди, которые шутят самым нормальным образом! С мерзким ощущением того, будто я угодила к людоедам, покончено.

Ну, пап, до чего же ты сумел нагнать на меня страху этой сказкой про девочку, угодившую, сама того не понимая, к людоедам, а они откармливали ее, чтобы съесть… Я не хотела, чтобы под конец ее съели, но ты говорил: «Так уж случилось». Все, иду опять туда, а то сейчас все решат, что мне стало плохо. Ой, ой, все вокруг качается, право руля, лево руля, полный вперед! It's a long way to Tipperary, it's a long way to go… [5]

Тошнит.

Джини пьяна в стельку — вижу, как она раскачивается из стороны в сторону. Мы играем в загадки, и она думает, что я пишу, чтобы отгадать; нет, Джини, я пищу, как всегда, тебе… Мне слишком жарко, тошнота одолевает, мы много пели, это было прекрасно, а теперь Кларисса прижимается ко мне и улыбается, пьяная, — и она туда же; забавляйтесь в свое удовольствие, пользуйтесь случаем, я приготовил вам сюрприз… Ко мне обращаются, я должен ответить. Не ошибиться бы, отвечая.

Так уж вышло — миль пардон, милорд, куда запропастилась крышка от этого сортира? Ну, слушай, паршивый магнитофон, слушай же, Джини рапортует: все прекрасно, милый юнга, лейтенант положил на меня глаз… Ну и морда у меня — ужас, что за морда — брры! В этом языке слишком много слов, мадам! Конец связи, иду опять в гостиную — они там как раз опять ликерчик разливают; не забудьте обо мне, мальчики, спешу к вам!

Все собираются по домам, уже поздно, мы устали. Клариссу решили проводить. Как же тебе везет, Кларисса. Слышу, как гости пошли за своим малышом, все собираются. Который час? Должно быть, уже очень поздно; гости наверху шумят, слишком шумят — зачем столько шума из-за какого-то паршивого младенца?..

Всем пора, гости встают, надо идти наверх за прошкой… за крошкой. Ужас, ничего не вижу, это все, алкоголь, все кажется черным, никому дела до меня нет, но кто-то на меня смотрит — я чувствую это, — кто-то хочет мне зла. Кларисса, Кларисса, подойди ко мне, все меня бросили, кажется, я в коридоре: пахнет пальто, я упала в кучу пальто, мне нужно в другую сторону…

Что они там делают, почему такой шум? Будто стадо слонов; они кричат, да, они кричат — с ума посходили!

Уже так поздно, эй, не надо кричать, не надо больше шуметь! Слышите? Замолчите же! Они не слушают меня, совсем ничего не понимаю, повеселились вволю, а теперь… нужно протрезветь, я должна себя… должна начать видеть, хочу видеть; полный мрак, он может схватить меня, сделать со мной все, что угодно; нет, не касайтесь меня, оставьте меня, я все расскажу, все записано на пленку, полиция, полиция!

Говорят про малыша… про малыша? Малышу плохо; мне тоже плохо, малыш, ох, что они говорят; но это ложь, никакой не несчастный случай, здесь никогда не бывает несчастных случаев, никогда… Малыш упал, разбил голову, о, горе — у малыша разбита головка! Все мечутся, меня толкают. «Алло, алло!» Кто-то кричит «Алло?» — это доктор; какая-то женщина плачет — в порядке вещей, у нее ведь малыша разбили. А малыш почему не плачет? Должен плакать, если ему плохо, я-то ведь плачу, а я вам не малыш.

Я ВАМ НЕ МАЛЫШ! Помогите мне выбраться из темноты, где здесь выход? Женщина воет, не упасть бы, я упаду, если отпущу эту стену, падаю, сирена, я слышу сирену, глазам больно — свет, свет на кафельном полу… я в ванной! Прекрасное умозаключение, Джини, черт тебя возьми, где этот б… кран с холодной водой?

Мне лучше, вижу уже почти нормально, только в глазах все троится, но зато вижу. Страшно открывать дверь: эти крики меня пугают. Мозги у меня уже протрезвели, только тело продолжает раскачиваться тудасюда; где лейтенант? Чего я ему наболтала? Сирена — «скорая»; «скорая» приехала за малышом; я должна открыть эту дверь, должна пойти и разоблачить его.

Скатертью дорожка! «Скорая» увезла малыша. Лейтенант велел нам подписать показания: Джини (да, старушка, тебя собственной персоной!) обнаружили в туалетной комнате, за дверью, в бесчувственном состоянии, от нее несло перегаром. Мама сказала лейтенанту: «Боже мой, лейтенант, лишь бы только не оказалось так, что ей вздумалось взять младенца на руки и она уронила его…»