Джастин Скотт - Месть

— Гольф-Оскар-Янки, Гольф-Оскар-Янки, — повторял голос, заглушая тихий писк морзянки.

Согнувшись под навесом, укрывающим от солнца, Харден продолжал качать, снова переменив руки. Где-то под ватерлинией в корпусе образовалась дыра. Вероятно, расшатался вал винта, но найти течь и заделать ее было невозможно, пока не откачана вода.

Его тело и разум были поглощены работой. Вверх — вниз, вверх — вниз. Подними рычаг — опусти рычаг. Подними — опусти, вверх — вниз — на убийственной жаре. Шум в ушах заглушал стук мотора. Харден начал задыхаться. Вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз.

— Сьерра-Квебек-Фокстрот-Браво. Пожалуйста, подождите секунду, — раздался по радио голос, говоривший по-английски с сильным акцентом.

— Как слышите меня? — спросил радист «Левиафана».

Ему никто не ответил.

Харден перегнулся через борт. Вода, выливавшаяся из трюма, по-прежнему была чистой. Харден вернулся к помпе.

— Сьерра-Квебек-Фокстрот-Браво, — снова раздался голос с акцентом. — Говорит Гольф-Оскар-Янки, прибрежная радиостанция в Дохе. Добрый день. Это «Левиафан»?

— Лима-Европа-Виктор-Индия-Аль...

— Ну да, «Левиафан», — прервал радист в Дохе. — Мы ждали вас. Как у вас дела?

— Все в порядке, спасибо. Это говорит Ахмед Шид?

— Да, «Левиафан».

— С вами разговаривает Гордон Макинтош. Рад снова слышать ваш голос.

— И я рад слышать вас, мой друг, после долгой разлуки. Как прошло плавание?

Харден повалился на пол кокпита, дрожа от усталости.

— Великолепно, — ответило радио. — А у вас все в порядке?

— В полном порядке, благодарю вас.

— Рад слышать.

— Повторите, пожалуйста. Я теряю ваш сигнал.

— Я сказал: рад слышать.

— "Левиафан", я не слышу вас. Повторите!

— Повторяю: рад слышать!

— Пожалуйста, перейдите на восьмой канал.

Харден заставил себя подняться и, шатаясь, побрел в раскаленную каюту, чтобы настроить радио на новую частоту. «Левиафан» и Доха только что восстановили связь. Пока радисты обменивались приветствиями, Харден вернулся в кокпит, выключил двигатель и посмотрел на море. Вода, покрытая легкой зыбью, была по-прежнему тускло-серой, но облака, похоже, начинали редеть.

Он снова спустился вниз, снял ступеньки трапа, поднял кожух двигателя и посмотрел на воду, которая плескалась в трюме. Опустившись на живот, Харден погрузил руку в воду и прикоснулся к скользкому днищу, ощупывая основание двигателя. Яхта бесшумно скользила по морю, в каюте становилось все жарче, и двигатель, работавший на полном газу еще с вечера, щелкал, свистел и распространял запах подгоревшего масла.

Харден ощупал место, где вал винта выходил из днища. Разговор между «Левиафаном» и Дохой все продолжался — радисты обменивались новостями. Внезапно араб спросил:

— А что там с этим сумасшедшим?

Шотландец ответил:

— Старик не хочет, чтобы об этом трепались в эфире.

— Мы скоро поймаем его, — сказал араб. — Не беспокойтесь, мой друг.

У Хардена по спине пробежал холодок, не имевший никакого отношения к заверениям арабского радиста. Он почувствовал пальцами давление, похожее на подводное течение. Рядом с валом в корпусе была огромная пробоина.

Он ощупал края дыры, оценивая ее размеры. Должно быть, дыра появилась из-за вибрации вала. Будет ли она расширяться дальше?

— Скажите примерное время вашего прибытия, — сказал радист из Дохи.

— Примерное время прибытия — завтра, 22.00. Повторяю: примерное время прибытия «Левиафана» в Халул — 22.00 завтрашнего дня.

Харден лихорадочно стал соображать. 22.00. Десять вечера. В темноте легко прятаться, но трудно целиться. Жалко, что «Дракон» не снабжен инфракрасным прицелом. В запасе осталось тридцать четыре часа — меньше чем полтора дня. Шевелись!

Харден подключил электродрель к разъему на панели над штурманским столом и перетащил ее, ящик с инструментами и охапку деревянных обрезков в кокпит. Яхта мягко покачивалась на почти незаметных волнах. Жара сжимала тело, как тиски.

Он просверлил четыре дырки по углам небольшого куска дуба размером в шесть квадратных дюймов и толщиной в три четверти дюйма. Затем взял бронзовые шурупы с плоскими головками и намылил их резьбу. Краем глаза он уловил какое-то движение и, посмотрев за борт, отшатнулся с тошнотворным ужасом.

По неподвижной поверхности залива скользила желтая морская змея. Ее тело было таким же толстым, как рука Хардена. Приблизившись к яхте, тварь с любопытством подняла голову. На ее морде дрожали две ноздри. Немигающие глаза уставились на корпус судна. Плоский хвост змеи шлепал по воде. Внезапно вкрадчивые, извивающиеся движения змеи стали быстрыми и наглыми, и она ударила головой в борт яхты.