Джастин Скотт - Месть

— Если это случится, я попрошу моих людей заручиться поддержкой местных властей по берегам Мозамбикского пролива, мыса Рас-эль-Хадд и Ормузского пролива.

— Почему именно там?

— Во всех этих местах судоходные линии идут по узким проливам, и поэтому они являются наиболее подходящими местами для осуществления его замыслов.

— И местные власти в Мозамбике и Аравии остановят его по вашей просьбе?

— Да.

— Зачем им это делать?

— У нас много хороших друзей в Африке. Как вы полагаете, почему я сумел вытащить вас из Кейптауна?

— Но Аравия?!

Доннер улыбнулся.

— Ни мы, ни арабские государства не могут позволить себе постоянно враждовать. Иногда сотрудничество отвечает нашим взаимным интересам.

— Но они могут жестоко обойтись с ним.

Доннер спокойно улыбнулся и поглядел Ажарату прямо в глаза.

— Нет. Я ясно дам им понять, что за ним только нужно внимательно наблюдать до тех пор, пока я не прибуду на место. Или, может быть, мы прибудем? Вы не собираетесь поехать со мной?

— Конечно. — Ажарату взглянула на часы. — Извините, я должна сделать один звонок. Я скоро вернусь. — Она поспешно вышла, разглаживая белую юбку. Позвонив по телефону, расположенному в приемной, она возвратилась к Доннеру.

Через несколько минут в дверь постучали. Ажарату подошла к двери, открыла и сказала несколько слов пришедшим. Захлопнув дверь и взявшись за ручку, она обратилась к Доннеру:

— Это полиция. За вами.

Доннер приподнялся на стуле.

— Что им от меня нужно?

— Я сказала им, что вы психопат и угрожали жизни нескольких политических деятелей, включая моего отца. Вас заберут в госпиталь для наблюдения. Я попросила полицию обращаться с вами вежливо, пока вы будете хорошо себя вести. Я позабочусь, чтобы с вами ничего не случилось.

— Очень мило с вашей стороны, — пробормотал Доннер, опускаясь на стул. На его губах играла еле заметная улыбка, а взгляд перебегал с двери на окна и снова на дверь. — И сколько времени за мной будут... наблюдать?

— Вас отпустят после того, как Харден потопит «Левиафан».

— А я думал, что вы хотите остановить его.

— Только не ценой его жизни, — ответила Ажарату. — Вы хотите остановить его любой ценой, а он слишком одержим, чтобы позволить арестовать себя без сопротивления. Я хочу только одного — чтобы он остался жив. Только по этой причине я помогала ему в осуществлении его планов и только по этой причине я сейчас донесла на вас. — Она печально улыбнулась и добавила: — Я люблю его.

— У меня нет никакого желания причинять ему вред, — запротестовал Доннер.

— Но тем не менее вы это сделаете, — сказала Ажарату.

Она открыла дверь, и в комнату вошли двое крепких негров в форме цвета хаки. Доннер осторожно поднял руки. Его взгляд перебегал с одного полисмена на другого.

Полицейские грубо обыскали Доннера, ничего не нашли, вывернули ему руки и потащили прочь из комнаты. Ажарату была поражена, каким маленьким и незначительным агент выглядел рядом в двумя крупными мужчинами.

— Ребята, — сказала она таким тоном, каким высокопоставленные нигерийцы обращаются к своим подчиненным, — он больной человек. Не бейте его. — Затем она вручила каждому полицейскому по пять найр — на подарки женам.

Широко улыбаясь, стражи порядка вывели Доннера из комнаты.

Ажарату глядела им вслед, размышляя над своим поступком. Очень непросто будет освободить Доннера через пару недель и выдворить его из страны так, чтобы ее отец ничего не узнал. Может быть, она зашла слишком далеко? Но позволить Доннеру уйти означало расписаться под смертным приговором Хардену.

Харден плыл вдоль обрывистого и пустынного побережья полуострова Мусандам, избегая танкеров. Высокие пустые корабли величественно направлялись на север, к узкому Ормузскому проливу. Танкеры, уже нагруженные нефтью, шли на юг.

Оказавшись в Ормузском проливе, Харден покинул безопасную прибрежную полосу и одним рывком пересек судоходную линию, пройдя шесть миль до островов Большой и Малый Койн, стороживших вход в пролив. Это был очень рискованный маневр, тем более в такую жару. Пыльная дымка ограничивала видимость до одной мили.

Он плыл вслепую, ориентируясь по компасу и течению, обходя стороной танкеры, неустанно движущиеся по проливу.

Где-то за пыльной завесой зашумел вертолет. Харден ждал его приближения, чувствуя, как по коже бегут мурашки. У иранцев была военная база в Бендер-Аббасе, расположенном в сорока милях к северу, и они считали Ормузский пролив своей территорией. Поэтому Харден снял радарный отражатель. На мгновение вертолет вынырнул из дымки, затем исчез.