Илья Деревянко - Нелюдь

Закончить фразу Сергей не успел. Появившиеся как из-под земли оперативники выбили нож, вывернули назад руки...

Сикушенко раскололся быстро: рассказал о задуманном злодеянии, о половых актах с трупами в морге. Однако, к великой досаде следователя Красикова, он оказался непричастен к недавним убийствам, поскольку именно в те дни и часы находился на работе, что подтвердили несколько свидетелей. Анализы спермы и крови также говорили в его пользу.

«Ладно, – подумал Красиков. – Пусть не тот, но дерьмо исключительное! Вовремя гада остановили, спасли жизнь ребенку и, возможно, многим другим. Сикушенко невменяем, к уголовной ответственности привлечь нельзя. Отправится в психушку!»

Сергею Сикушенко не суждено было пройти курс лечения. В камере следственного изолятора, куда его поместили до оформления необходимых формальностей, прочно обосновались три матерых уголовника: Винт, Лысый и Лимон. Все они специализировались на кражах со взломом, высокой нравственностью не отличались, но, узнав от надзирателя, кого к ним сажают, пришли в ярость.

– Удавить падлу! – процедил сквозь зубы Винт, кряжистый сорокалетний мужчина, густо усеянный наколками.

– Точно! – подтвердил худощавый тридцатилетний Лимон.

– Но сперва отпедерастим! – добавил Лысый.

В первую же ночь Сикушенко заткнули кляпом рот, связали простыней руки и, спустив штаны, поставили на четвереньки.

– Мальчишку хотел трахнуть, козел! – усмехнулся Винт, доставая наружу огромный, бугристый от вживленных шаров пенис. – Сейчас мы тебя попробуем...

Сергея гоняли по кругу всю ночь и лишь под утро задушили.

Судебно-медицинская экспертиза признала факт самоубийства.

На выдаче тела родственники не настаивали...

Давление на голову становилось все сильнее. Перехватывало дыхание, руки дрожали, сердце бешено колотилось. Подобные состояния повторялись у него регулярно, с раннего детства, но тогда было проще.

Для разрядки хватало убитой кошки, сваренных живьем рыбок из аквариума или онанизма. Когда пьяница Петрович умер, захлебнувшись собственной блевотиной, и на его место наняли другого сторожа – окно в морге закрасили как следует. Подглядывать за женскими трупами стало невозможно. Он сперва страшно огорчился, но вскоре нашел выход: он представлял, как мучает и насилует своих одноклассников (мальчиков или девочек – безразлично), потом голыми поджаривает их на огромных сковородках, сжигает в печке...

Однако со временем этого перестало хватать. Он понял – нужны реальные «объекты», но удерживал страх разоблачения. Рассеять их помог «темный друг», неоднократно являвшийся во сне. Он успокаивал: «Не бойся, ничего не будет, ты не такой, как все, хотя свиньи-людишки считают тебя ничтожеством. Ничего! Пусть считают! Меньше подозрений!»

В первый раз маньяк вышел на «охоту» в 21 год. Отъезжал на отцовской машине подальше от города, часами бродил в лесах или возле пионерских лагерей. При этом туманилось в голове, сам процесс подготовки вызывал приятные ощущения. Во время поисков жертвы он постоянно пребывал в половом возбуждении, жил ожиданием встречи с возможной «добычей», предвкушал наслаждение. Несколько раз попадались подходящие кандидатуры, но всегда что-нибудь да мешало. Или некстати появившийся грибник, или охотник, или развеселая подвыпившая компания, жарящая шашлыки. Повезло через год.

Первой жертвой стал одиннадцатилетний мальчик, собиравший березовый сок.

Он неожиданно набросился на ребенка, угрожая ножом, связал, изнасиловал, а затем вспорол живот и, усевшись верхом на голову умирающего мальчика, хохотал, наблюдая за конвульсиями изуродованного тела. Натешившись вдоволь, тщательно спрятал труп, вернулся домой. И долго потом во время мастурбации смаковал подробности содеянного. Через два месяца, отдыхая в Крыму, он заманил в кусты восьмилетнюю девочку, ударил по лицу, придушил, перерезал горло, после чего изнасиловал умирающую, чувствуя, как вливается в него странная, дикая энергия.

Особое наслаждение доставляло убийце осознание абсолютного господства над девочкой, ощущение вседозволенности.

Вернувшись домой, в Н-ск, он с ужасом обнаружил в газете собственный фоторобот, бледный, расплывчатый, похожий лишь отдаленно, но все-таки похожий. Тогда он затаился, изменил прическу, начал носить темные очки, несколько месяцев жил в состоянии непрерывного страха, вздрагивал от малейшего шороха...