Илья Деревянко - Запах крови

– Нигде от этих мразей житья нет! – воспользовавшись паузой, с ненавистью процедил я. – Выродки поганые! Все пакостят, к чему прикасаются!

– Точно! Гнусный народец! – согласился Кретов, тонкогубой недоброй усмешкой и неподвижными ледяными глазами сейчас действительно напоминающий огромную хищную рептилию. – Слушай дальше, дружище! Изначально я гуманизма ради решил не убивать черножопых, а просто отрезать им яйца, дабы впредь неповадно было, но... наведя о пассажирах [13] некоторые справки, выяснил, что они входят в крупную чеченскую банду, специализирующуюся на торговле наркотиками и похищениях людей с последующей переправкой пленников в Чечню. Тут, Леха, скажу честно, я озверел. На дух не выношу подобную нечисть [14]. Короче, мои пацаны изловили тварей, вывезли в лес, сняли с них штаны и посадили каждого на кол. В пасти дохлым ублюдкам засунули по пакетику с героином, а на шеи повесили таблички с одинаковыми надписями: «За что боролся, на то и напоролся».

– Слишком жестоко, да? Осуждаешь небось? – Кретов испытующе посмотрел на меня.

– Нисколько! – покачал головой я. – Мерзавцы получили по заслугам. С такими нелюдями я тоже никогда не церемонился... Кстати, Степан в курсе?

– Ага, – утвердительно кивнул Витька. – К способу казни отнесся с пониманием. За помощь горячо благодарил...

– А Галя как?

– Оправилась постепенно. Недавно вышла замуж за хорошего парня и...

Продолжению разговора помешала вошедшая Катя. Заметно невыспавшаяся, но преисполненная решимости выполнять врачебные обязанности.

– Пора делать перевязку, и вообще больному требуется покой! – грозным тоном, плохо вяжущимся с ее серебряным голоском, объявила медсестра.

– Ухожу, ухожу! Не бейте, тетенька, ремнем! – дурашливо прикрыл голову руками Рептилия и, поднявшись со стула, направился к выходу.

– Эй, Витек, погоди минутку! – окликнул я Кретова. – Чуть позже принеси, пожалуйста, ствол. Без него я чувствую себя довольно неуютно!

– Будет сделано... Часа через два! – загадочно улыбнувшись, пообещал Витька и скрылся за дверью.

– Зачем вам оружие? Вы здесь в полной безопасности! – склонившись над кроватью, с ласковой укоризной произнесла Катя.

– Обращайся ко мне на «ты»! – неотрывно глядя в чистые голубые глаза девушки, осевшим голосом попросил я. – Или я кажусь тебе слишком старым?

– Нет, почему же! Совсем напротив. – Малышка очаровательно покраснела.

Не в силах больше сдерживаться, я обнял Катю за плечи и поцеловал в нежные губы.

– Перевязка! – неумело, но страстно ответив на поцелуй, задыхающимся шепотом напомнила она.

– Успеется! – пробормотал я, крепко прижимая к себе стройное, гибкое тело...

Перевязку сделали только через два часа. Раньше, как вы, наверное, поняли, было не до того. Впрочем, зловредная дырка в ноге сегодня не кровоточила. А спустя еще двадцать минут в дверь деликатно постучали.

– Войдите! – бодро сказал я.

На пороге появился Кретов.

– Ну как, аппетит не прорезался? – искоса глянув на растрепанную счастливую Катю, с легкой понимающей улыбкой поинтересовался он.

– Прорезался! – сознался я. – Причем волчий! Взрослого быка готов сырьем сожрать!

– Сырьем не придется! – рассмеялся Витька. – На обед у нас борщ со сметаной, ломтиками сала и чесноком, шашлык из молодого барашка, жареная картошка, овощной салат. На десерт фрукты и апельсиновый сок. Устраивает меню?

– Конечно! – плотоядно заурчал я. – Давай двойную порцию!

Наевшись до отвала, я со смаком выкурил сигарету, удобно устроился на подушках и незаметно для самого себя крепко уснул. Сон запомнился урывками, но все равно оставил в душе тягостный, тревожный осадок. Всполохи адского пламени... Гадкий трехглавый козел с грязной свалявшейся шерстью. У одной башки – морда Головлева, у второй – «правозащитника» Ковалева. Третья харя незнакомая – противная, очкастая, с пунцовыми бесстыдно вывернутыми губами... Пронзительно завывающие бесы выплясывают дикий, отвратный танец на груде человеческих костей. Среди них вертится угодливо хихикающий Борис Абрамович Березовский... Татьяна Дьяченко со стоящими дыбом волосами летает верхом на помеле... Чечены с наглыми мордами жадно суют волосатые лапы в ворох смятых денежных купюр, воняющих свернувшейся кровью... И, наконец, искаженное в смертельной муке лицо Степана. Хрипло застонав, я открыл глаза. За незашторенными окнами ночная темень, россыпь звезд на небе и бледная луна. В дальнем углу комнаты слабо светящийся ночник с красным абажуром. Долго же я продрых!..