Брюс Стерлинг - Бич небесный

И еще слышать. Если не считать ровного шума ветра, «Чарли» двигался почти беззвучно — тихий шорох твердого пластика, легко касающегося дорожного покрытия, лишенное трения скольжение алмазных осей. Джейн приклеила или замотала клейкой лентой все ветци в машине, которые могли грохотать. Она не позволяла своим машинам издавать грохот.

Тут она услышала, как Алекс забулькал, пытаясь дышать. Она включила в кабине неяркую лампочку и еще раз осмотрела брата. В приглушенном янтарном свете он выглядел очень плохо. Алекс и в лучшие дни не был привлекательным юношей: тощий, пучеглазый, с впалой грудью, с тонким, как лезвие ножа, носом и умными узкими, похожими на птичьи лапы, руками. Но она никогда не видела, чтобы он выглядел настолько ужасно. Сейчас Алекс был не более чем отталкивающим физическим присутствием, развалиной, маленьким гоблином. Его тусклые белокурые волосы торчали пучками по всему черепу. И еще от него воняло. Это не был просто запах пота — Джейн привыкла к людям, пахнущим потом и лагерным дымом. Однако тело ее брата источало слабое, но устойчивое зловоние химикалий. Его буквально мариновали в наркотиках!

Она прикоснулась к его щеке. Кожа была теперь холодной и влажной, словно корочка запеканки из тапиоки. Бумажный комбинезон беженца, только что вынутый из картонки, но уже страшно измятый, придавал ему вид пострадавшего от урагана, находящегося в глубоком шоке, словно его только что извлекли из-под обломков. Такие люди взывают к твоей помощи и вниманию, абсолютному и немедленному, — и это требование может оказаться почти невыносимым.

Джейн включила радио, прослушала лавину зашифрованной информации от банков, навигационных маяков и радиолюбителей и вновь выключила его. Забавно, какие вещи передают теперь по радио! Она включила проигрыватель. Здесь были записаны все кусочки музыки, когда-либо имевшие для нее значение, — включая записи из ее раннего детства, — которые у нее так и не поднялась рука стереть. Несмотря даже на шестнадцатизначную цифровую точность, все, что она записала за свою жизнь, занимало всего-навсего несколько сотен мегабайт — крохотный пятачок в огромной пещере памяти современного автомобильного проигрывателя.

Джейн поставила тайскую поп-музыку — жизнерадостную, полную энергии бонгов и щипковых.

Было время — тогда она еще училась в художественном училище, — когда тайская поп-музыка значила для нее очень много. Тогда казалось, что эти несколько десятков бунтующих подростков из Бангкока — последние люди на земле, кто действительно знает, что значит от души веселиться. Она так и не смогла понять, почему этот изумительный взрыв творческой энергии произошел именно в Бангкоке. Учитывая, что СПИД по-прежнему продолжал методично вгрызаться в огромную тушу Азии, Бангкок, несомненно, был не счастливее, чем большинство других мест. Видимо, конец 2020-х просто каким-то образом оказался для Бангкока его временем просиять на карте мира.

Это была неподдельно радостная музыка, светлая и талантливая, словно дар всему миру. Она была такой новой и свежей, и Джейн слушала ее и чувствовала всем телом, что значит быть женщиной 2020-х, внутренне живой и сознающей саму себя.

Сейчас стоял 2031-й. Эта музыка казалась теперь отдаленной, словно легкий запах хорошего рисового вина на донышке пустой бутылки. Она по-прежнему задевала в Джейн какие-то струны, но не трогала ее всю. Она не могла коснуться тех участков ее души, которые родились заново.

Алекс очнулся в темноте, обдуваемый упругим ветром. В икрах покалывало от стремительной щебечущей музыки. Она просачивалась в его череп, словно сладкий сироп, и ее ритм своим мягким биением в конце концов привел его в полное сознание. Вместе с осознанием пришло узнавание: тайская понсушная дребедень. Никакой другой шум не мог обладать такой пронзительной, парализующей сладостью.

Алекс повернул голову что сопровождалось безболезненным скрипом где-то в глубине шейных позвонков — и без особенного удивления увидел свою сестру. В скудном свете крошечной янтарной лампочки, освещавшей карту, Хуанита сидела, взгромоздившись на высокое водительское сиденье. Ее голова была откинута назад, локти уперты в голые волосатые колени; она жевала правительственную гранолу [20] Гранола подслащенные овсяные хлопья с орехами и изюмом. , которую доставала из бумажного пакета.

Над ними опрокинулся огромный черный дуршлаг неба, усыпанного звездами.