Михаил Зайцев - Последний вампир

— Станислав, уважаемый, и все же не стоит торопиться! — взмолился Лев, бочком смещаясь к емкостям с питьевой водой.

— Почему? — Стас отрепетировал замах с последующим ударом кроссовкой. Белые шнурки просвистели в затхлом воздухе, рифленая подошва, чмокнув, согнулась пополам и вернулась в исходное положение.

— Потому, уважаемый! Хотя бы потому, что плафон — подозрительный предмет, понимаете? Вы рискнули побороться с собаками — и чем это закончилось? Тогда вы рискнули только собой. Разве я вас тогда не отговаривал? Сейчас вы рискуете всеми нами, понимаете?

— Понимаю, ха-ха-ха!.. — оскалился Стас, гипнотизируя матовую сферу взглядом, переступая с обутой ноги на босую, то напрягая, то расслабляя плечевой пояс. — Понял, доктор, ты боишься. Про видеокамеры ужо молчишь, ужо он тебе подозрительный!.. Подозрительный шарик, я согласен, маза фака! Но он меня напрягает, и я его расфигачу. Я дурак рисковый, пусть! Но шарик меня достал, и я его достану!..

Сергач на всякий случай поднялся с пола, отошел к окну, где на подоконнике восседала царственная Ангелина, невозмутимая и внешне безучастная к происходящему. Затих в своем углу и, кажется, перестал дышать Ян Альбертович. Втянул голову в плечи Лев Юрьевич.

«Блин, какой идиотизм! — подумал Игнат, смяв чуть дрогнувшими пальцами разовый стаканчик в комок. — Четверо взрослых людей и один взбалмошный оболтус, словно персонажи глупой компьютерной игры в жанре „Квест“, кем-то и зачем-то похищены, помещены черт-те куда, и еще этот долбаный, непонятно зачем и кому нужный плафон без проводов... А вдруг эгоист Стасик сейчас его разобьет, и мы все, в натуре... Чего? Взлетим на воздух? Взорвемся, да?.. И какой будет в этом смысл, а?..»

— Ху-у-у... — выдыхает Стас, отталкивается левой кроссовкой, замахивается правой, баскетбольная, двухшаговая пробежка, прыжок, шлепок по матовой округлости...

Шар под потолком лопнул, будто и правда взорвался. Шар раскололся на дюжину больших осколков и множество малых. Осколочная шрапнель посыпалась на пол...

Прикрыв голову локтями, приземлился на обутую ступню Стас, спружинил коленом, оттолкнулся назад. Вздрогнул, приседая, Лев Юрьевич, Игнат моргнул, всхлипнул Ян Альбертович, затаила дыхание Ангелина, зло и яростно залаяли собаки во дворе...

— Гык! Гых-хы... Видишь, доктор, нету никаких видеокамер в нашей камере заключения... — заржал очень довольный собою Стас, балансируя на левой ноге, натягивая на правую, забинтованную ногу сослужившую службу кроссовку. — Хы-гы... Видишь, доктор, дырку в потолке? Вокруг дырки гнутые гвозди видишь? Шарик держался на гнутых гвоздях, прикрывал дыру для патрона с лампочкой. Делов-то на десять центов, а разговоров было, хы, на сто долларов! Проводку в сарай не успели провести, лампочку не успели повесить, гы-гы...

Лев Юрьевич, шаркая сандалиями, разгребая хищно изогнутые, длинные и острые осколки, осторожно вышел на середину комнаты, выпятил пузо, задрал подбородок.

— В дырке что-то есть! — объявил он, прилаживая ладони козырьком ко лбу. — У сарая крыша пологим домиком, чердачок махонький, и там что-то есть, что-то виднеется в дырке выше уровня потолка. Допускаю возможность, что это... это объектив видеокамеры!..

— Какой объектив, ты чего? — Стас бросил шнуровать кроссовку, не обращая внимания на хруст под подошвами, подошел вплотную к Льву Юрьевичу, встал на цыпочки, вытянул шею. — Какой объектив?.. Карамба, темно в дыре, ваше ничего не вижу.

— А вы приглядитесь, приглядитесь, уважаемый, — на лице Льва Юрьевича вновь засияла вежливая улыбка. — Приглядитесь — и заметите выпуклое стеклышко. За нами наблюдают! Они увидели, как вы собираетесь разбить плафон, и включили механизм, который убрал объектив, втянул его в дыру.

Стас не поленился, поднял осколок плафона, посмотрел через него на свет, тыкнул.

— Гы! Сквозь непрозрачное стекло за нами наблюдали? Ты глянь, доктор! Ты в дыру внимательнее погляди. Чой-то, согласен, там есть... вроде... Вроде оно, да, похоже на стекляшку. На лампочку оно похоже! Лампочка над дырой на чердаке, маза фака! И всех, фака маза, делов!..

— Уважаемый Игнат Кириллович! Подойдите, пожалуйста, взгляните и вы, будьте любезны. Определенно нечто на чердаке объективообразное!

— Я босиком, — отмахнулся Сергач. — Пятки не хочу ранить...

«И мне все равно, — добавил Игнат про себя. — Абсолютно безразлично, чего прячется в черной дыре на чердаке, объектив, лампочка или еще чего...»

Едва умолк град осколков и... и ничего не случилось, ничего особенного, на Игната навалилась бурым, гнущим спину медведем мохнатая, расслабляющая апатия. Притухли эмоции, отделы мозга, ответственные за здравый рассудок, один за другим отказывались всерьез воспринимать иррациональную действительность, ужасно схожую со сном. Слишком все стремительно — искусственно вызванный обморок, нелепый плен в нелепом месте в более чем странной компании, поток информации о соседях по фанерной камере заключения, совершенно бредовый саспенс, связанный с этим чертовым плафоном. Слишком всего много — ощущений опасности, намотанных на воображаемый ус данных, собак, людей, тошноты и жары...