Эд Макбейн - Часовые свободы

Он женился на Сельме Роузен, потому что она была беспомощным трепетным созданием, его одноклассницей, которая не знала даже, как добраться подземкой до школы, если бы Марвин не провожал ее; он полюбил эту девушку за ее уникальную способность самым загадочным образом превращать простейшие жизненные вопросы во вселенски сложные проблемы. Марвину нравилось, что она идет рядом с ним — стройный подросток на длинных, как у жеребенка, ножках; в ее чисто вымытом личике и тщательно причесанной темноволосой головке было что-то восхитительно здоровое и благопристойное. Они поженились, когда ей было девятнадцать лет, и она была благонравной девушкой. Оба еще учились в колледже, и он восхищался ее полной невинностью в постели, бывал искренне шокирован смехом, который вызывали у нее даже самые скромные шутки; восхищался смешными словечками жаргона девчонки из колледжа и той свежестью и девственным смущением, которые она вносила в акт любви. Она была такой же резвой и благовоспитанной девушкой двадцати двух лет, когда они вместе закончили Сити-колледж, была миловидной и свежей, как бутон, двигаясь с неловкой грацией олененка, вся переполненная интересными, но совершенно нереальными планами. Она все еще оставалась девушкой-резвушкой и в свои двадцать шесть лет.

Марвин не заметил, как оказался в роли отца-мужа, только чувствовал, что эта роль ему как-то не по душе. Ему было двадцать восемь лет, и он стал отцом не только для Сельмы с тех самых пор, как они познакомились, но и для старшего Танненбаума после случившегося инфаркта. Марвин сам с детства мечтал об отце с сильными руками, который мог бы подхватить его и пронести все три пролета лестницы, что вели к их трехкомнатной квартире на Бэтгейт-авеню; он хотел, чтобы у него был такой отец, к которому он мог бы прийти и сказать: «Папа, у меня проблема с Седьмой. Я ее не люблю. Что мне делать, посоветуй, папа?»

«А в чем проблема, сынок?» — спросил бы отец.

«Папа, — сказал бы он в ответ, — понимаешь, она так и осталась подростком. Пап, я больше не хочу спать с девчонкой. Я больше не могу приходить домой уставшим и хочу отдохнуть. Но она всегда ревет, папа. Она из-за всего начинает плакать. Если она не может поставить машину в гараж, она начинает реветь. Пап, я больше не могу это выносить. Поэтому я и пришел, чтобы поговорить с тобой. Я хочу развестись с ней, папа. Я больше не могу делать все сам, мне нужна хоть какая-то помощь, но она же чертовски беспомощна, мне это надоело. Я устал от этой наивной болтовни в постели, а мы, отец, женаты почти шесть лет. Когда же, черт побери, она станет мне настоящей женой, а не просто особой, с которой я занимаюсь любовью и которая откидывается после акта на подушку с потрясенным, благоговейным, почти религиозным выражением на лице?! Извини, папа, но неужели брак предполагает только это, и ничего больше? Папа, я не люблю ее, я хочу с ней развестись!»

Но у него не было настоящего отца, так же как и жены.

О Господи! Как хотел бы он оказаться где-нибудь на тропическом острове!

Он мечтал о шестнадцатилетних смуглых девушках, которые ухаживали бы за ним, омывали бы его тело душистыми благовониями и угощали бы его ананасами и кокосами и занимались бы с ним любовью под убаюкивающий плеск ласковых волн и под мягкий шум ароматного ветерка, пролетающего в широких листьях пальм. Господи, о Господи! Он больше не хотел один думать обо всем на свете, он жаждал отдохнуть, жаждал расслабиться, убежать, убежать от всего этого.

Он хотел убежать.

В мастерской было великое множество всяких инструментов. Мысленно он взвесил шансы каждого из них против винтовок Клайда и Гарри. Он не разбирался в оружии, но эти винтовки выглядели довольно угрожающе. Он сознавал, что они способны здорово продырявить тело человека, который окажется достаточно глупым, чтобы пойти в наступление на бандитов, вооруженных гаечным ключом. Нет, мысль об использовании инструментов придется отбросить, тем более что он не мог до них добраться, поскольку некоторые из них лежали на верстаке, где сидел Клайд, а остальные были развешаны на доске в другом конце помещения за стоящей на опоре моторке. Нет, к черту инструменты!..

— Марвин! — вдруг услышал он голос матери.

— В чем дело, мама?

— Что они здесь делают?

— Кто? — спросил Марвин. Взгляд его черных глаз за очками переместился на настенный календарь слева от верстака, календарь, рекламирующий магазин скобяных изделий в Ки-Уэст, с фотографией полуобнаженной девушки на доске для серфинга.