Глеб Соколов - Ставок больше нет

Профессор замолчал, как бы придавленный подробностями, восставшими из памяти.

Петренко сунул ему под нос Брежневу записку предпоследнего советского генсека.

– Этот знак о чем-нибудь говорит вам?

Профессор встрепенулся. Взял в руки листочек. Смотрел на него не больше пары секунд.

– Да, конечно! Это схематическое изображение рыбы. Рыба по-гречески «ихтис» – составленные вместе начальные буквы греческих слов «Иисус Христос, сын божий, спаситель». На заре христианства, когда эта религия была под запретом, таким был тайный знак Иисуса Христа!

Антон вошел в президентский кабинет. Глава государства сидел за рабочим столом. Увидев молодого человека, поднялся, с улыбкой, как старому знакомому, крепко пожал ему руку.

Они расположились за маленьким столиком.

– Твое заточение кончилось. Брат Юрий тоже свободен…

– Пока везли сюда мне сообщили…

Президент внимательно вглядывался в лицо Рубцова. С прошлого раза оно изменилось. По углам рта появились складки. Во взгляде молодого человека читалась до сих пор неизжитая боль. Больше не выглядел вчерашним студентом. Теперь это молодой мужчина, кое-что испытавший в жизни.

– Еще одно сообщение. Знаю, тебе этого не говорили. Агата жива…

Антон вздрогнул…

– Голос в телефонной трубке обманул тебя. Подруга брата умудрилась сбежать, когда охрана отвлеклась. Угнала их машину… Ушла от преследования. Потом, когда за ней никто не гнался, по иронии судьбы попала в аварию. Некоторое время оставалась без сознания.

– А как же фото?! Я видел тогда… На Соборной площади.

– Все правильно: они нарочно это разыграли – доказать тебе серьезность своих намерений… Сотрудники службы безопасности, увы, повелись на трюк, – президент замолчал. – На снимках была другая женщина… – произнес он после паузы. – Вернее, то, что от нее осталось… Определить подмену в тот момент было невозможно. Две девушки – похожи. А лицо жертвы изуродовано до неузнаваемости… Только ведь я позвал тебя не только для того, чтобы рассказать все это…

– Вы уже знаете разгадку? – встрепенулся Антон. Сам он ее не знал.

– Да, – подтвердил президент.

Теперь оставалось сделать последний шаг: открыть люк. Приказ об этом следовало отдать Титову. Но командир экипажа медлил…

Наконец Джонсон не выдержал:

– Ну же, командир! Сами настаивали на стыковке, а теперь… Трусите?

Титов сверкнул глазами: слова американца через чур дерзки. Но отвечать ему не стал.

– Открывай люк!

Отдавая Джонсону команду, подумал: «Уж если кто до смерти и трусит, так это ты!»

Американец двинулся к люку. Движения его, обычно раскрепощенные и ловкие, скованы. Титов испытал тревогу: экипаж, которым он командовал, был в плохой форме. Подспудный страх и нервное напряжение последнего дня сделали свое дело.

Мироненко не шевелился, но его лицо с глубоко запавшими и окруженными черными тенями глазами выдавало ожидание чего-то ужасного, что может произойти вот-вот.

«Надо же, как они переменились в эти часы! А недавно смотрелись заправскими космическими волками!»

Видимо, Титов и сам был на пределе психических сил. Ему показалось: несколько долгих мгновений был словно в отключке. Когда очнулся от мимолетного сна с открытыми глазами – Джонсон тянул массивный люк на себя.

В атмосфере воцарилось страшное напряжение. Сейчас это произойдет!..

– Помнишь, я говорил тебе: в последнее время жизнь как будто становится все хуже и хуже. Причем не только у нас…

– Да, вы еще сказали: друг Джордж Буш тоже сталкивается с серьезными проблемами.

Президент утвердительно кивнул головой.

– Я тебе рассказывал: мы серьезно занимаемся историей и пришли к выводу – существует некая непонятная закономерность, словно бы нарочно закамуфлированная так, чтобы ее трудно было обнаружить… Короче, не только я или мой друг Джордж Буш сталкивались с подобными проблемами. Мы поняли: в мире существует некая странная последовательность повторяющихся событий… Линия…

Ничего!.. И самое главное – никого. Люк распахнут Джонсоном до конца, но людей за ним не видно. Точно корабль болтался по орбитам и совершал маневрирования на автопилоте.

– Где они, командир?!.. – зрачки американца, когда он повернулся к Титову, были расширены страхом.

Он тут же крутанулся назад, – опасался неожиданного удара с корабельной стороны. Но там по-прежнему пусто.