Виктор Точинов - Темные игры

Она слушала цифры в долларах, мелко трясла головой и смотрела на адвоката ничего не понимающими глазами; а потом начинала рассказывать, каким замечательным был Сашок в детстве (на возрасте примерно семи лет воспоминания резко обрывались, словно стертые последними событиями).

А Первым Парнем на деревне стал Пашка-Козырь, получив в качестве приложения к почетному званию еще и Наташку. Многие удивлялись, некоторые открыто попрекали ее короткой памятью и странным выбором – она не вступала в споры и не оправдывалась, а, обнимая длинное и нескладное тело Пашки, смотрела на него влюбленными и верящими глазами…

И надо сказать, он ее веру вполне оправдывал, стал исключением, не повторив обычного пути Первого Парня: устроился в Гатчине на завод с бронью от армии, через год поступил в институт на заочный; вставал в четыре утра, чтоб поспеть к смене, уставал жутко, но шел к диплому уверенно и неуклонно – и неожиданно, но вовремя бросил на четвертом курсе (Наташка ждала второго ребенка), ринулся в только-только легализованный бизнес – удачно; поднялся по этой крутой и скользкой лесенке; еще через три года купил квартиру в городе, приезжал к родителям в Спасовку пусть на трехсотом, но мерседесе – никто, даже былые дружки-погодки, не звал теперь Пашкой-Козырем, исключительно Павлом, а порой уже и Павлом Филипповичем…

Да и то сказать, был он среди всех Козырей самым цепким, и знающим, чего хотеть, и никогда не ошибающимся…

Мерседес салатного цвета, плавно покачиваясь, прорулил по Козыревскому прогону и гордо вывернул на шоссе.

Отпрыски на заднем сиденье отталкивали друг друга от опущенного заднего стекла. Радостно и удивленно показывали матери на купающихся в луже гусей – все правильно, росли горожанами в первом поколении. Мать, несколько располневшая, но по прежнему очень красивая, водворила порядок; стекло опустилось и машина, набирая скорость, покатила в сторону города.

Седой человек проводил ее взглядом и нехорошо усмехнулся – нескольких зубов не хватало. Он удовлетворенно кивнул – мрачное, совершенно безрадостное удовлетворение. Девять лет терзаемый химией и электрическими импульсами мозг искал ответ на один-единственный вопрос: почему все так вышло? кто виноват? кто? кто?? кто???

Он нагнулся и поднял лежащий у ног продолговатый сверток – испачканная свежей землей мешковина сгнила и расползалась в руках. Но несколько слоев густо промасленной бумаги уцелели, он с треском разорвал ее пальцами. Сталь с синеватым отливом тускло блеснула – надежная и бесстрастная сталь – она никого и никогда не предавала, она девять лет терпеливо ждала своего часа.

И дождалась.

Поганая история с одним нашим доцентом вышла. Не повезло.

Хотя никакой он был, если честно, не доцент. Звали его Александр Александрович, носил он звание кандидата технических наук, а по должности – заместитель заведующего кафедрой. А фамилию я не скажу, почему – поймете позже.

Но слово «доцент» стараниями сатириков стало уже нарицательным для обозначения целого подвида гомо сапиенсов, посему на нем и остановимся. Да звучит оно, согласитесь, короче, чем заместитель заведующего.

Так вот, этот заместитель с женой разошелся. И не так что: поссорились – ушла к маме. Все по полной программе: и разошлись, и развелись, и имущество поделили, и, наконец, разъехались.

Александр Александрович, как истинный интеллигент, был весьма далек от всяких исков и судебных разделов имущества. Потому весьма удивился, узнав что жена, десять лет просидевшая домохозяйкой после рождения сына (теперь – семнадцатилетнего бездельника) имеет, с учетом интересов ребенка, на заработанные доцентом в те годы машину, квартиру и прочее имущество больше прав, чем сам доцент. Не то чтобы был он жаден, даже наоборот, хотел оставить им большую часть нажитого. Но – сам, красивым и благородным жестом.

Но разошлись достаточно мирно, чему способствовали немалые заработки жены, нашедшей себя в набиравшем в те годы обороты кооперативном движении. Впрочем, Сан Саныч, занимавший неплохое место под солнцем в пока еще щедро финансируемом институте, был уверен, что в недалеком будущем кооперативы повторят печальную судьбу НЭПа… Но разошлись, повторяю, вполне благородно.

Это все была присказка. История начинается с переезда доцента на новую квартиру в результате размена совместной жилплощади. Квартирка была так себе – однокомнатная, на шестом этаже точечной двенадцатиэтажки….