Дуглас Престон - Ледовый барьер

Приступ ярости миновал. Ллойд почувствовал себя опустошённым, выдохшимся. Сейчас гнев бесполезен.

— И как же, помоги нам Бог, этот психологическая догадка нам поможет? — Сдержанным тоном спросил он.

Вместо того, чтобы ответить, Глинн снова посмотрел на Бриттон.

— На каком мы расстоянии от Ледового Барьера?

— Он в семидесяти семи морских милях к югу от нас.

— На радаре виден лёд?

— Господин Ховелл? — Повернувшись, спросила Бриттон.

— Есть дрейфующий лёд в десяти милях. Несколько гроулеров. [18] growler (англ.) — гроулер, низкая плавучая ледяная гора. — прим. пер. У самого Барьера дальний радар показывает наличие массивного ледяного острова. На самом деле, это два ледяных острова — похоже, один остров раскололся на две части.

— Направление?

— Один-девять-один.

— Я бы предложил направиться в ту сторону. Сделайте очень медленный поворот. Если Валленар не сразу заметит, что мы сменили курс, мы можем выиграть милю-две, — сказал Глинн.

Ховелл вопросительно посмотрел на Бриттон.

— Господин Глинн, — ответила та. — Это просто самоубийство — заводить такое огромное судно за Ледовый Барьер. Особенно в такую погоду.

— На то есть причины, — ответил Глинн.

— Может, поделишься с нами? — Спросил Ллойд. — Или ты опять собираешься оставить нас в неведении? Быть может, здесь у нас родится какое-нибудь независимое решение.

Глинн поочерёдно посмотрел на Ллойда, на Бриттон, а затем на Ховелла.

— Ну что же, — сказал он после секундного раздумья. — У нас остались всего два варианта: повернуть в сторону и попытаться убежать от эсминца, или продолжать идти прежним курсом и попытаться уйти от эсминца за Ледовый Барьер. Первый вариант упирается в практически стопроцентный провал. Второй упирается в провал с несколько меньшей вероятностью. К тому же у второго варианта есть ещё одно преимущество: таким образом мы заставляем эсминец идти поперёк волн.

— А что это за барьер такой, ледовый? — Спросил Ллойд.

— Так называется то место, где холодные воды морей Антарктиды сталкиваются с более тёплыми северными водами Атлантического и Тихого океанов. Океанографы называют это Антарктической Конвергенцией. Там бывают непроницаемые туманы и, конечно, очень опасные льды.

— Ты предлагаешь вести «Рольвааг» в туман и льды? Это и правда похоже на самоубийство.

— Что нам сейчас нужно, так это скрыться от преследования, нам нужно на достаточно долгое время потерять эсминец из виду и лечь на курс, который отведёт нас прочь. В темноте, во льдах и тумане, мы можем просто убежать.

— А ещё мы можем просто пойти ко дну.

— Вероятность налететь на айсберг меньше вероятности быть потопленным эсминцем.

— А что, если там не окажется тумана? — Спросил Ховелл.

— Тогда у нас возникнет серьёзная проблема.

Наступило долгое молчание. И затем Бриттон сказала:

— Господин Ховелл, изменяйте курс на один-девять-ноль. Поворачивайте медленно.

Первый помощник едва заметно помедлил, а затем чётким голосом подал команду рулевому. Но глаза Ховелла, не отрываясь, смотрели прямо в глаза Глинну.

МакФарлэйн резко откинулся на неудобном пластиковом стуле, вздыхая и потирая глаза. Рядом сидела Рашель, щёлкая арахис и нисколько не заботясь о скорлупе, что падала на металлический настил каюты наблюдения. Единственным источником света в помещении служил единственный монитор, который висел перед ними высоко на переборке.

— Тебя что, никогда не утомляет этот проклятый арахис? — Спросил МакФарлэйн.

Казалось, Рашель на секунду задумалась над этим вопросом.

— Неа, — ответила она.

Они вновь замкнулись в молчании. С осознанием подступающей головной боли и слабого подташнивания, МакФарлэйн закрыл глаза. В этот самый миг качка судна, казалось, значительно возросла. Он слышал постукивание металла о металл и, время от времени, капель воды. Не считая этих звуков, в распростёртом под ними зеве танкера стояла полная тишина.

МакФарлэйн с усилием открыл глаза.

— Давай пройдёмся ещё раз, — сказал он.

— Мы уже просмотрели её пять раз, — ответила Рашель.

МакФарлэйн ничего не сказал, и она с отвращением фыркнула и наклонилась вперёд, чтобы нажать на кнопки контроля протяжки ленты.

Из трёх видеокамер наблюдения в центральном резервуаре взрыв пережила лишь одна. Он наблюдал за тем, как Рашель перематывает плёнку вперёд на высокой скорости, замедляясь до реального времени за минуту до взрыва. Они просматривали запись секунду за секундой. Ничего нового. Гарза был прав: никто к камню не притрагивался. Никто даже близко не подходил.