Грег Айлс - По стопам Господа

Когда в разговоре Лу Ли и Рейчел наступила пауза, я сказал:

– Лу Ли, прежде всего позвольте мне выразить глубокую скорбь в связи с кончиной Эндрю…

Китаянка замотала головой:

– Нет, соболезновать не есть причина, почему я звать вас сюда. Я хочу знать о сегодня утром. Что действительно случаться с моим Энди?

Но как я мог говорить искренне в этом доме, где у стен такие чуткие уши!

Лу Ли заметила растерянность на моем лице, вскочила со стула, прошла к камину, вытащила из дымохода закопченную картонную коробку и поставила ее передо мной на кофейный столик. Эту коробку я уже видел. Филдинг держал в ней самодельное электронное оборудование для выявления «жучков». Лу Ли открыла крышку и вынула предмет, напоминавший устройство, считывающее штрих-коды в супермаркетах.

– Сегодня утро перед работа Энди проходиться по весь дом с волшебной палкой, – сказала Лу Ли. – Все микрофоны прочь. Можно говорить теперь.

Я покосился на Рейчел. Подтекст сказанного был яснее ясного. Лу Ли знала не только то, что компания "Аргус оптикал" – всего лишь прикрытие проекта «Тринити», но и была в курсе грубых аэнбэшных методов слежки. Отлучись Лу Ли хоть на какое-то время – в химчистку или в бакалею, Гели Бауэр, вероятно, весь дом Филдинга перевернула бы вверх дном. Я даже удивлялся, как у нее хватало терпения столько часов удерживаться от тотального обыска.

– Сегодня вы за весь день хоть раз выходили из дома? – спросил я.

– Нет, – ответила Лу Ли. – Они не говорить Лу Ли, в какой больница увозить Энди.

Мне не верилось, что Филдинга увезли в морг одной из местных больниц. Вероятнее всего, труп доставили самолетом прямо в штаб-квартиру АНБ в форте Джордж-Мид, штат Мэриленд. Там у них своя бригада патологоанатомов… или что похуже. Разумеется, англичане позже могут устроить скандал: где тело нашего нобелевского лауреата? – но в этом случае отдуваться будет госдеп, а АНБ останется в стороне. Впрочем, Великобритания и Штаты связаны общим договором об охране государственных тайн – и англичане всегда в конечном счете проявляют покладистость, когда американцы начинают с помпой вещать об интересах национальной безопасности.

– И все-таки нам лучше говорить шепотом, – сказал я тихонько, показывая пальцем на стену. – А уходя, я прихвачу коробку с собой. Боюсь, что АН… – тут я осекся и поправился: – …сотрудники службы безопасности нашей компании обыщут ваш дом при первой же возможности, как только вы куда-нибудь отлучитесь. Будет очень нехорошо, если они найдут вот эту "волшебную палку".

Лу Ли выросла в коммунистической стране с безжалостной тайной полицией и знала, на что способны секретные службы.

– Они убивали моего Энди? – прошептала она.

– Надеюсь, нет. Учитывая состояние здоровья Эндрю, его возраст и привычку выкуривать по пачке сигарет в день, инсульт исключить нельзя. Однако… в общем, говоря по совести, я не думаю, что это был удар. А вы… на каком основании вы предполагаете, что его убили?

Лу Ли закрыла глаза – по ее щекам потекли слезы.

– Энди знать, что такое могло случаться с ним. Он мне говорить.

– Он высказывал опасения за свою жизнь только однажды? Или много раз?

– Много раз. Последние две недели – много, много раз.

Я сделал долгий вдох, чтобы успокоиться.

– Лу Ли, вы знаете, для чего Эндрю приглашал меня в Нэгс-Хед?

– Он хотеть разговаривать с вами. Это все, что Лу Ли знает. Энди был очень испуганный о работе. Испуганный о «Тринити». Испуганный о…

– Чего еще он боялся?

– Годин. Он боялся Годин.

В глубине души я давно подозревал, что все упрется именно в Година. Ненавидеть Джона Скоу было проще простого – высокомерный технократ без моральных тормозов. Но особенного страха он не внушал. Годин, с другой стороны, был само обаяние – любить его было легко: гений, патриот в лучшем смысле слова, человек твердых взглядов. Однако, поработав с ним некоторое время, вы ощущали некую его неутолимую фаустианскую жажду знаний любой ценой – вопреки препонам и моральным границам. Каждый чувствовал подкоркой: кто будет стоять между Годином и его целью, тот долго там не простоит!

Поначалу отношения Година и Филдинга складывались хорошо. Они были примерно одного поколения; к тому же Годин обладал даром Роберта Оппенгеймера – умел заинтересовать талантливых ученых, сочетая более или менее тонкую лесть с обещанием великих открытий. Но медовый месяц их отношений длился не долго. Для Година «Тринити» была данной свыше миссией – и он рвался к цели исступленно, слепо. Филдинг был человек другого склада. Англичанин не поддерживал мысль, что если нечто теоретически возможно, то реализовать это следует непременно. И еще меньше он верил в то, что цель оправдывает любые средства.