Грег Айлс - По стопам Господа

– Ваша опухоль очень разрослась, Питер, – сказал Рави. – Я делаю все возможное. Однако возможного становится все меньше и меньше. Мы сражаемся за то, чтобы вы и ясное сознание сохраняли, и не слишком страдали от боли. Подобного баланса добиться крайне трудно.

– Черт с ней, с болью! – воскликнул Годин, сжимая подагрические пальцы в кулак. – Я любую боль перетерплю!

– Вчера вечером вы другое говорили. Кричали, чтобы я потушил огонь на вашем лице.

Годин содрогнулся от воспоминания.

– Ладно, теперь я в полном сознании. Пришлите мне Левина.

Зак Левин был начальником опытно-конструкторского отдела в фирме "Годин суперкомпьютинг" в Маунтин-Вью. Затем Годин направил его в Северную Каролину – возглавить команду, которая отвечала за разработку способа общения с мозгом, заключенным в «Тринити». Тридцатипятилетний Левин – высокий, пугающе тощий и преждевременно поседевший, – казалось, мог обходиться совсем без сна, как и его начальник в свои лучшие годы.

– Хорошо, Левина вызовут, – сказал Рави.

– Что слышно про Теннанта и Вайс?

– Как в воду канули после Юнион-стейшн.

Старик закрыл глаза. Дышал он булькающе-хрипло и прерывисто, так что и на слух было очевидно, что он не заживется на этом свете.

– В Гели стреляла женщина?

– Да, говорят, стреляла профессор Вайс.

Годин нахмурился, и морщины углубились не только на лбу, но и в нижней части лица. Годин, хоть и прожил большую часть жизнь с единственной женой, детей не имел и к Гели Бауэр всегда относился с отеческой лаской. Подобную диковинную привязанность Рави Нара решительно не понимал: все равно что испытывать нежные чувства к кобре!

– Как дела у Гели?

– По моей информации, быстро выздоравливает. Ее перевезли в наилучший госпиталь. Отец постарался.

На лице Година появилась слабая улыбка.

– Знай она, что ее перевозят по протекции отца, ни за что бы не поехала! – Улыбка исчезла. – Чего ради Теннанта понесло в Вашингтон? Ведь президент все еще в Китае. Вы что по этому поводу думаете?

Планы Теннанта для Рави были загадкой. Почти с самого начала проекта от терапевта-правдолюбца были одни неприятности. Скрывать годинский рак от непрофессионалов было легко, но опытный глаз Теннанта все подмечал: и резкие колебания веса Година, и изменения в походке, и вызванную стероидами трансформацию тела. Застарелым ревматическим артритом старика можно было объяснить лишь часть симптомов. Поэтому последние шесть недель Рави был вынужден прятать своего пациента от Теннанта.

– Увы, я ничего не знаю о его намерениях, – сказал Рави. – И это меня ужасно нервирует.

Пока медсестра поила Година, Рави приглядывался к умирающему и пытался оценить, сколько он еще протянет. Задача непростая. Уже много лет у Рави не было повседневной практики общения с пациентами, а Годин к тому же прожил со своей опухолью много дольше, чем среднестатистический больной с таким заболеванием. Предсказать, когда наступит конец, можно было только интуитивно, на основе длительного клинического опыта. Врачи типа Теннанта были мастерами в этой области; годы наблюдений давали им как бы шестое чувство, позволявшее делать точные прогнозы.

Рави повернул голову на жужжание УФ-дезинфектора и через прозрачную дверь Шкатулки увидел тощую фигуру Зака Левина. Сам явился, и звать не пришлось.

Левин большую часть времени проводил во Вместилище, но как-то умел угадывать, когда Годин приходит в сознание и становится доступен. Левин и его инженеры напоминали Рави служек, которые бегают к постели умирающего архиерея, стараясь до его кончины завершить труды всей его жизни. "Священнослужители науки, – подумалось Рави, – какое противоестественное сочетание терминов!" Он помахал Левину рукой. Рави не знал, радоваться его приходу или нет. Годин должен работать, но напряжение может ускорить кончину…

– Левин уже тут, – сказал Рави, выдавливая улыбку.

– Как долго я буду в сознании? – спросил Годин.

– Пока боль не станет невыносимой.

– Пусть Левин заходит. А вы ступайте.

Рави подавил вспышку бессмысленного гнева. Он привык быть вундеркиндом, баловнем судьбы и окружающих, а последние шесть месяцев ощущал себя придворным врачом у постели умирающего монарха. Отныне повседневным существованием Рави Нара управляли прихоти старика.

Рави нажал кнопку, дверь открылась, и он вышел из Шкатулки. Зак Левин вежливо поздоровался с ним. Формально Левин и его команда находились в подчинении у Рави. Но «железо» и софт «Тринити» были настолько сложны, что Рави не мог и не пытался руководить процессом работы команды интерфейса, только давал советы по конкретным аспектам работы мозга. Впрочем, даже отвечая на узкоспециальные вопросы, связанные с неврологией, он не ощущал должного почитания и благоговения со стороны этих инженерчиков: они просто брали нужную информацию, равнодушно использовали его. Интеллектуальные пираньи. А среди хищников не принято говорить «спасибо» объеденной кости…