Грег Айлс - Смерть как сон

Я тут же вернулась на место.

– Итак, чему обязан удовольствием видеть вас, мисс Гласс? – спросил Вингейт.

– Я слышала о вас много лестного. В частности, что вы весьма разборчивы в своей работе.

– Я не продаю картины дуракам. – Он разложил по чашкам взбитые сливки и посыпал сверху корицей. – Зато продаю тем, кто не боится признать себя дураком. Это разные вещи. Если ко мне приходят и говорят: «Друг мой, я ни ухом ни рылом в искусстве, но хочу стать коллекционером, помогите!» – таким я помогаю. А попадаются и другие. С большими деньгами. Посещающие курсы по истории искусства в Йеле. С женами, которые специализируются на Ренессансе. Но если они сами все знают, зачем я им нужен? А затем, чтобы потом говорить: «На меня работает сам Вингейт». И вот на таких я никогда работать не буду. Мое имя не продается.

– Похвально.

Он вдруг широко улыбнулся и торжественно передал мне чашку.

– У вас приятное произношение, мисс Гласс. Вы, часом, не из Южной Каролины?

– Я даже никогда там не бывала, – улыбнулась я в ответ.

– Но явно с Юга. Откуда?

– Из царства магнолий.

Он озадаченно нахмурился:

– Из Луизианы?

– Нет, Луизиана – это царство спортсменов. А я с родины Уильяма Фолкнера и Элвиса Пресли.

– Джорджия?

«Ничего себе… – подивилась я про себя. – Ну ньюйоркцы, ну эрудиты».

– Миссисипи, мистер Вингейт, Миссисипи.

– Я каждый день узнаю что-то новое. Зовите меня просто Кристофер, хорошо?

– Отлично. – К моему удивлению, Вингейт не вспомнил, что Миссисипи – родина линчевания. – В таком случае зовите меня просто Джордан.

– А ведь я большой поклонник вашего творчества, Джордан, – сообщил Вингейт, и я почувствовала, что он искренен. – У вас безжалостный взгляд на вещи.

– Это комплимент?

– Разумеется. Вы не прячете голову в песок и не врете тем, кто потом смотрит на эти фотографии. Впрочем, в вашей работе чувствуется сострадание к людям, которых вы снимаете. Такой парадокс и сделал вас популярной. Полагаю, если бы вы захотели продавать снимки коллекционерам, на них был бы большой спрос. Вообще фотография не столь востребована, но ваши работы – отдельная песня.

– Немного странно слышать от вас бескорыстные похвалы. Помимо разных лестных отзывов, мне также говорили, что вы самый настоящий сукин сын.

Он вновь улыбнулся и отхлебнул из своей чашки. И я обратила внимание, какие у него черные глаза. Как угли.

– Так и есть. Но я такой не со всеми. Во всяком случае, не с истинными творцами.

Мне ужасно хотелось спросить его о картине, спрятанной в ящике, но что-то подсказывало не торопиться.

– Я слышала где-то, что фотограф может быть журналистом и может быть творцом. Но не тем и другим одновременно.

– Вранье. На настоящий талант не распространяются никакие правила и аксиомы. Вы видели книгу Мартина Парра? Он опрокинул с ног на голову сам термин «фотожурналистика». А Натвей? Это искусство, настоящее искусство. И вы им под стать. В чем-то даже превосходите.

«Грубый льстец! Джеймс Натвей был одним из лучших фотографов „Магнума“. Он пять раз удостаивался премии Капы…»

– И в чем же, интересно?

– Вас можно выгодно продать, – хитро подмигнул он мне. – Вы же звезда, Джордан!

– Кто-кто?!

– Люди рассматривают ваши работы, от которых часто кровь стынет в жилах, и думают: «Эге, девчонка видела все своими глазами и не свихнулась – значит, и я должен выдержать!» Ваши фотографии не только меняют все прежние представления людей – а именно это и называется искусством, – но еще и приковывают интерес к вашей персоне.

Я слышала все это и раньше. Вингейт во многом прав. Но мне неприятно это осознавать. Гораздо приятнее было бы услышать отцовские слова: «Неплохо для девчонки».

– Да вы и сама очень даже ничего! – продолжал тем временем Вингейт. – Взгляните на себя в зеркало. Макияж практически отсутствует, но он вам и не нужен. Вам все дала природа. Вы очень красивая женщина, Джордан, несмотря на ваши… сколько?.. сорок лет?

– Сорок.

– Повторяю, вас можно выгодно продать. Если вы потратите свое драгоценное время на несколько интервью и согласитесь открыть выставку, я сделаю из вас звезду, икону, пример для подражания всем женщинам Америки.

– Вы же сказали, что я уже звезда.

– В своей области – да. Но я говорю о массовом сознании. Возьмем, к примеру, Ив Арнольд. Вы знаете, кто она такая. А если я сейчас выйду на улицу и спрошу о ней сто первых попавшихся прохожих, ни один из них не составит вам компанию. Дики Чапел очень хотела стать звездой. Это была мечта всей ее жизни. Ради этого она исколесила весь мир от Иводзимы до Сайгона, а толку? Чуть.