Нельсон Демилль - При реках Вавилонских

Риш не ответил.

Хоснер продолжал:

– А как насчет израильских арабов? Не думаю, что вы распространяете на них ваши гарантии.

Риш снова промолчал, но Хоснер видел даже при скудном освещении, как изменилось выражение его лица. Риш считал евреев своими вечными врагами. Но в качестве неверных, по странным понятиям арабского и мусульманского сознания, они не подлежали крайней степени наказания за большинство обид. Однако мусульманин, особенно если он был также и арабом, не мог ждать пощады за то, что отказался от своего народа или от своей религии. По мнению Риша, Джабари и Ариф уже были мертвецами, и Хоснер знал это. Риш заговорил:

– Вы меня злите, мистер Хоснер. Логово льва – не то место, где стоит злить льва. Делайте это на расстоянии, мистер Хоснер.

Хоснер кивнул и пристально посмотрел на Риша. Ему очень хотелось спросить Риша о девушке, которую тот вынес с поля боя. Но был ли то Риш, и кто та девушка? Жива ли она? Однако спросить об этом значило бы подтвердить подозрение Риша о наличии у них прицела ночного видения. И кроме того, такой вопрос мог бы вызвать у него приступ неконтролируемой ярости. Сейчас Риш кажется вполне спокойным, но с такими неуравновешенными людьми ничего нельзя знать заранее. На это обращали его внимание психиатры в Рамале. Неуравновешенный психопат. Но, как и многие убийцы-психопаты, он обладал определенным шармом. Такое обаяние убаюкивает, вы совершаете ошибку, и убийца вцепляется вам в глотку.

– Откуда мне знать, что вы не переполнены ненавистью и не убьете всех нас? Какие у меня гарантии, что вы… в здравом уме?

Добкин схватил его за руку и поспешно прошептал:

– Ради Бога, Хоснер.

Наступила зловещая тишина, и Хоснер знал, что Риш пытается преодолеть страстное желание убить их на месте. Но Хоснер знал также, что и Риш понимает: убить их – значит потерять все шансы добиться капитуляции.

С большим трудом Ришу удалось овладеть собой:

– Я могу лишь повторить мои гарантии и мой ультиматум. Время у вас есть до наступления темноты. Ни мгновением больше. После заката солнца радиоприем улучшается. Поэтому не просите отсрочки после того, как стемнеет. – Риш выступил немного вперед из ниши. – И мы оба также знаем, что рано или поздно иракские власти обнаружат нас здесь. Но не рассчитывайте, что иракцы станут действовать в ближайшие двадцать четыре часа. У меня есть друзья в правительстве. Они будут тормозить все действия и известят меня обо всех решениях. А когда иракская армия двинется в путь, она будет перемещаться с досадной медлительностью, мистер Хоснер. И все-таки я должен учитывать в моих расчетах войска. Итак, повторяю: если после наступления темноты мы не получим от вас ответа, вы подвергнетесь атаке.

Хоснер и Добкин хранили молчание. Риш поднял вверх руки, как бы призывая их одуматься:

– Подумайте о последствиях поражения. Все мои люди – ашбалы. Вы знаете это от вашего пленника?

Ответа не последовало.

– Я не могу отвечать за то, что может случиться в пылу сражения, – продолжал Риш. – Если мои люди возьмут холм, их может охватить безумная жажда убийства. Они потеряли многих друзей прошлой ночью. И захотят отомстить. А потом, следует принять во внимание, что среди вас есть женщины… вы понимаете?

Хоснер произнес одно из самых богохульных арабских проклятий, какое только смог вспомнить.

Воцарилась тишина.

Риш сделал шаг вперед из тени. Он улыбался:

– Ваше владение самой колоритной частью нашего языка очень интересно. Где вы этому научились?

– От вас, в Рамале.

– В самом деле? – Он вышел из ниши и встал посередине тронного зала примерно в двух метрах от Хоснера и Добкина. – Тогда я был вашим пленником. А теперь вы близки к тому, чтобы стать моим пленным. Когда я был в Рамале, вы могли бы убить меня руками моих приятелей-арабов в обмен на прощение или дополнительные поблажки. Без всякого сомнения. Я знаю. Но как бы вам ни хотелось это сделать, вы не пошли на это. У вас есть понятие о честной игре.

Однако я поклялся убить вас за то, что вы меня оскорбили, дав мне пощечину. На самом деле некоторым образом я обязан вам жизнью. Я буду честен с вами, если вы сдадитесь мне сейчас. – Он пристально вгляделся в лицо Хоснера, потом приблизился к нему примерно на метр. – Вы ведь знаете, что эта пощечина еще горит у меня на щеке, не так ли?

Риш размахнулся и рукой ударил Хоснера по лицу.

Хоснер отпрянул на секунду, потом хотел броситься на Риша, но Добкин схватил его и не дал вырваться.