Карло Лукарелли - Almost blue

– Вот дерьмо! – громко выругалась Грация, когда Матера затормозил с визгом перед двойным рядом машин, запрудивших улицу. – Ты ведь знал, что творится на дорогах!

Матера не ответил. Он переключил передачу, мотор истерически взвыл, а Матера выехал на встречную полосу и до отказа вдавил педаль акселератора.

Сирена приближается на полной скорости, откуда-то сзади. Настигает нас и обгоняет с желтым воплем, от которого пробирает дрожь.

– И куда гонишь, мать твою! – говорит Кастаньоли, дважды нажимая на клаксон. – Тише едешь – дальше будешь!

В начале улицы Коста пробка у светофора была такая плотная, что, сколько Матера ни жал на клаксон, машинам не удавалось расступиться и дать ему дорогу. На встречной полосе разворачивался грузовик, преграждая путь, и Грация отстегнула пояс, нырнула под спутанный провод мигалки и выскочила из машины.

Она побежала, стуча подошвами по мостовой, напирая на носки для большей скорости, сжав кулаки и работая локтями, как поршнями, взад и вперед, взад и вперед. Обгоняла пешеходов, которые смотрели ей вслед, и читала номера домов, выведенные на дверях: 11…13…15…17; читала вполголоса, запыхавшись: 19…21…23, нагнувшись вперед: 25…27 нумерация продолжается. На бегу свернула в подворотню, ведущую во внутренний дворик; не рассчитав, врезалась в противоположную стену, ухватилась за бампер припаркованной машины, ухитрилась не упасть и побежала по скрипучему гравию к парадной. Там на секунду остановилась, согнулась, опершись о колени, всего на одну секунду, чтобы перевести дух, потом резко выпрямилась, расстегнула молнию на куртке и вытащила пистолет.

Дверь, к которой вели две ступеньки, не была заперта. Грация распахнула ее, толкнувшись в матовое стекло, и вбежала внутрь.

Лестница поднималась ко второму этажу, потом, загибаясь, вела к следующему и пропадала в высоте.

Тяжело дыша, Грация зашагала наверх. Она держала пистолет у бедра на случай, если кто-нибудь выйдет.

Квартира Симоне, третий этаж. Дверь светлого дерева, медная табличка с гравировкой Мартини, под ней – колокольчик. Приоткрыта.

Грация убрала со лба волосы, слипшиеся от пота. Пот, противный, холодный, струился по спине, футболка прилипала к коже. Толкнув дверь, Грация распахнула ее.

Коридор в квартире Симоне. В глубине – лестница, ведущая в мансарду. Справа – дверь на кухню. Слева, чуть ближе, – в гостиную. Все приоткрыты.

– Симоне? – позвала Грация. – Синьора Мартини?

Дверь, ведущая на лестницу, шелохнулась. Внезапно, стремительно пришла в движение; с резким щелчком захлопнулась.

Клац!

Грация вздрогнула, издав сдавленный крик, почти рыдание, и подняла пистолет. Щелкнула затвором и, чувствуя, как неистово колотится сердце, надавила на дверную ручку.

Лестница, ведущая в мансарду Симоне. Узкая, крутая, почти вертикальная, с латунными перилами вдоль стены. Над деревянными ступеньками – дверь в мансарду. Закрытая.

Грация нашарила выключатель – ей показалось, что в этой части дома слишком темно, но лампочка, висящая посредине скошенного потолка, ее ослепила, и пришлось тотчас же выключить свет. Она заморгала в полутьме и снова окликнула:

– Симоне! Синьора Мартини!

Потом начала подниматься.

На верху лестницы, за дверью, – тихий рокот включенных сканеров. На верху лестницы, в центре светлой полосы между дверью и полом, – черная тень. На верху лестницы, под дверью, черная тень вдруг шевельнулась.

Грация сильно, до крови, закусила губу. Подняла пистолет двумя руками, сцепив большие пальцы, как ее учили в Полицейской школе, прицелилась в дверь.

– Инспектор Негро! – закричала она. – Итальянская полиция! Кто там внутри? Я вооружена и собираюсь войти! Кто там внутри?

Если бы там был Симоне, он давно бы уже услышал ее и отозвался. Если бы там была мама Симоне, она отозвалась бы тоже. Эта тень – не мама Симоне. Эта тень – не Симоне.

Это Игуана.

Кастаньоли улыбается, я чувствую, как раздвигаются над зубами его влажные губы.

– Конечно, мы можем выйти на частоту, которую использует полиция. Только вы никому не говорите… иначе у меня будут неприятности.

Я улыбаюсь тоже, облизываю губы. От мысли, что кто угодно может услышать меня, перехватывает дыхание, пробирает дрожь. Я знаю, что не должен этого делать, что суперинтендант разозлится, но не могу устоять. И нажимаю на кнопку микрофона с такой силой, что она скрипит.

– Грация? – зову я. – Грация, это ты?

– Да! – крикнула Грация, – да, это я!