Таити Ямада - Лето с чужими

– И даже очень. Только брось постоянно себя корить. Нужно ценить собственное «я». Не будешь ценить себя – никто за тебя это не сделает.

– Не уходите! – У меня неожиданно прорвался голос малыша.

– Не можем. Мы думали, у нас есть еще немного времени.

– Не хочу!

– Береги себя.

– Мы теперь больше не свидимся.

Плечо отца пропало совсем, стало прозрачным лицо матери. Я боялся, что они растворятся прямо у меня на глазах. Тем временем отец продолжал исчезать.

– Спасибо вам. Спасибо за все. Спасибо. Я сдерживал голос, а сам думал: «Хоть бы никто не помешал мне в эту минуту».

– Прощай, – сказала почти неразличимая мать.

– Будь здоров, – уже невидимый отец. Я даже не заплакал. Так мне было тяжело.

– Прощайте, – лишь тихо сказал я.

И отец, и мать бесследно исчезли. И только на столе остались палочки и тарелки, стаканы из-под пива и мешок печенья. Испачканный стол и примятые подушки.

Закипела кастрюля.

Они же ничего не поели. Ни-ско-ле-чко.

Затем навалилась усталость. Такая сильная, что хотелось положить голову на стол. Я оперся о стол локтями и закрыл руками лицо.

– Они что, в туалет пошли? Поймут, куда? – раздался голос официантки.

– Они ушли.

Я опустил руки, но лица не поднимал. Судя по всему, выглядел я ужасно. Не хотелось ее пугать.

– Ушли? Вдвоем?

Наверняка понимает – что-то произошло. И это правильно: к еде почти не притронулись.

– Принесите счет.

– Что, можно?

– Да.

– Извините, совсем не заметила, как они ушли. Подождите, пожалуйста, минутку. Газ уже можно выключить?

– Да.

– Что же случилось? Вы так весело выпивали.

Я не собирался скрывать свою горечь. Выключив газ, официантка ушла за счетом.

Плакать времени не было. Мне хотелось хоть что-то оставить на память о них. Палочки! Словно пробираясь сквозь пелену усталости, я дотянулся до них, вытащил из кармана брюк платок и, собрав всю силу в кулак, бережно завернул.

– Извините, что заставила вас ждать. Вот ваш счет.

Пришлось приложить усилия, чтобы взглянуть на счет, достать кошелек и заплатить деньги.

– Вам плохо? – чуть ли не с натянутой вежливостью поинтересовалась она. Наверное, лицо мое увидела.

– Вот, – протянул я деньги.

Официантка направилась к кассе. Я медленно встал.

Сделав четыре-пять шагов по проходу, оглянулся. Наш стол выглядел уныло, как опустевшая скорлупа. «Постой, заберу-ка я печенье», – подумал я, но возвращаться сил уже не было.

Я вышел в коридор, дождался официантку, оставил ей, как просил отец, тысячеиеновую купюру и мелочь.

– Клиент с двадцать третьего стола уходит.

Думал, в ящике у входа останется обувь родителей, но она пропала. Старец, будто бы в курсе дела, выставил только мои ботинки и гулко выпалил: «Приходите еще». Разумеется, знать он не мог ничего.

Из мрака доносился легкий аромат духов.

Он скрывал едва различимый запах тела, будто некий камуфляж. Но обычная маскировка – для отвлечения внимания, а этот запах служил маячком при поиске.

Проснувшись, я с восторгом ощутил, как меня окутывают сладкий аромат и тепло женского тела.

Я приоткрыл глаза и увидел белую кожу. Как будто она обволакивала меня всего.

– Ну как? – спросил женский голос. Точно – Кей.

– Ага, – ответил я.

– Усталость хоть немного прошла?

Который час? Кажется, я проспал очень долго.

Я добрался домой на такси, в холле подбежала Кей и подхватила меня. Но я попытался ее оттолкнуть. Хотел идти сам. Думал, нужно ей все объяснить, но сил сказать хоть что-то не было. Еще бы, стыдно – расстаться с родителями и вернуться к женщине. Хотелось отстраниться от земного.

Кей вряд ли меня поймет. В глазах ее затаилась обида отвергнутой женщины. Она окружала меня на расстоянии и вошла следом в лифт. Про одного человека сказать «окружала на расстоянии» странно, но мне казалось: упади я сейчас, и она в любой момент меня поддержит. Я осознавал, что должен был быть ей за это благодарен, но эмоции как бы всасывались в меня.

Даже в коридоре седьмого этажа, когда ноги подкосились совершенно, я стряхнул ее руку. Хотя делать этого не стоило. Почему же я такой бессердечный? Кей здесь не виновата. Однако даже когда я рухнул на колени, не в силах вставить ключ в замочную скважину, от ее помощи я отказался.

Сейчас я лежал на кровати.

Как до нее добрался – не помню. Не могу даже сообразить, сам открыл дверь или нет. Только припоминаю, что до последнего отвергал помощь Кей. Но сейчас это оставалось лишь в памяти: я лежал в объятиях Кей и был этому рад.