Таити Ямада - Лето с чужими

Мать лишь весело заметила:

– Помечтайте там, на пару, – и замолчала. Заказав еду, она вернулась, и мы принялись играть в карты. Они оба играли быстро и умело.

– Чего копаешься, ну, скоро ты? Может, лучше составишь? Чего шепчешь, говори громче, нужно тебе или нет… – Они разошлись не на шутку, забыв, с кем играют. Я поражался: мать беззаботно и вместе с тем уверенно пользовалась карточным жаргоном. Вся такая ладная, энергичная женщина.

Отец ел угря и проникновенно говорил:

– Были б мы живы, разве бы так жили. Да-а, ничего не поделаешь…

– Да и не годится учить картам двенадцатилетнего мальчика, – вторила ему мать.

– Только, как бы это сказать, цель человеческой жизни, моего бытия…

– Мудреные ты слова говоришь.

– Помолчи! Можно подумать, я не читал этих ученых книжек. Я далек от этого, но пока еще разбираюсь, что хорошо, а что – плохо.

– Тогда говори нормально, как обычно.

– Я же так, чтобы ему было понятнее. Передо мной каждый день проходит масса народа. Не буду я говорить – не будет и работы. Мастера сусей тем и отличаются от поваров «хранцусской» кухни. Это у тех главное, чтобы вкусно было – бродят по кухне важные, как гуси. А тут каждый день на глазах у клиента – в каком-то смысле как главный актер: и исполнитель тебе, и повар, и вместе с тем продавец, иначе кто ж будет за тебя торговать. Думаешь, можно так работать без отдыха? Нервы-то на пределе.

– Что, правда?

– Видишь, жены они все такие. Только и могут фыркать.

В разговоре со мной они не выбирали выражений. И вместе с тем было заметно – они от всей души радовались тому, что я с ними. Прямо-таки веселились. И я не смог им сказать, что больше сюда не приду. Мы вместе опять вышли на Международную улицу, и они опять посадили меня в такси в хорошем расположении духа.

– Приходи опять.

– Мы ждем.

В такси по дороге домой я думал о тактичности родителей. Похоже, они говорили все, что хотели, но при этом ни разу не попытались напроситься ко мне в гости. Мне это казалось грустным, а с другой стороны, терзала совесть – я и сам их не приглашал. Вместе с тем, существовала некая граница между реальностью и ирреальностью, мы втроем интуитивно догадывались об этом, и старались эту границу не пересекать.

Затем я вспомнил о сыне – о Сигэки.

Слово «вспомнил» может показаться кощунственным. Сын с самого развода чурался меня, воротил лицо, во всем принимал сторону матери. Как я ни пытался с ним заговорить, ответа не добился. При этом он нарочито весело болтал с матерью. После развода Сигэки остался жить с ней, но это ладно.

Мне порой казалось: если предположить, что привязанность девятнадцатилетнего парня к матери есть результат внутреннего протеста против отца, мне лучше примириться и больше не пытаться оправдать себя в его глазах.

Ненавидит отца, бережет мать… тоже неплохо. Я попытался забыть сына.

Но сейчас Сигэки уже знает об отношениях между матерью и Мамией.

Возможно, это и не свойственно для второкурсника, но и ему иногда требуется отцовская любовь. Приезжая сюда, я, например, утопаю в родительской любви и уверен, что должен вернуть то же самое сыну.

– Простите, я передумал, поезжайте в Акасака. – И я назвал таксисту гостиницу.

На сегодня избавлю себя от необходимости врать Кей, а заодно встречусь завтра в гостинице с Сигэки, пообедаем вместе, дам ему больше, чем обычно, карманных денег.

Хотя уверенности в том, как сын отреагирует на своевольную выходку отца, у меня не было.

– Квартира Имамура, – раздался на другом конце провода голос бывшей жены. Вернула себе девичью фамилию.

– Это я.

Повисла короткая пауза.

– Сигэки, ты? – спросила Аяко.

– Да нет же, я.

– Ах, ты… – Голос стал ехидным. – То-то я думаю, кто еще может сказать «это я».

– А как мне прикажешь называться? – усмехнулся я в свою очередь. После развода я звонил впервые.

– Только голосами и похожи, так, что не отличишь.

– Извини.

Я настраивался услышать колкости, но сквозило напряжение, и разговор явно не клеился.

– Что, его нет?

– Он сейчас в Штатах. Его друг уехал на год на стажировку в Аризону, вот он и решил слетать к нему на каникулы.

– В Аризоне, кажется, жарко.

– Ничего, молодой.

– Выдворила?

– В каком смысле?

– Уже знает… про него?

– Про кого него?

– Про Мамию.

– Ребенку об этом говорить пока рано.

– Встречаетесь?

– Я не обязана.

– Что не обязана?

– Отвечать тебе.

– Точно, не обязана. Но хоть поздороваться с тобой можно? Мы с ним долго работали вместе, теперь все кончено.