Клиффорд Ирвинг - Следствие защиты

Он сделал один снимок, с удовлетворением отметив, как быстро и ярко мелькнул поток белого света, затем отступил на шаг вправо и щелкнул еще раз.

Но как я докажу, что это тот самый автомобиль? Ее автомобиль, подумал он.

Отходим назад, берем в рамку всю машину. Теперь еще раз: передний номерной знак и крыло. Это будет неопровержимый набор фотокадров.

Мари услышала сумасшедший раскат музыки, когда открылась входная дверь и из клуба выскочили тот самый тощий чернокожий человечек и какой-то его бледнолиций компаньон, в спешке толкавшие друг друга плечами. Мари наклонилась и открыла водительскую дверцу. Дважды она громко выкрикнула имя Уоррена.

На расстояние в пятнадцать футов Уоррен настроил камеру вручную. Теперь в рамку попадал весь автомобиль, включая крыло и передние номера. Он снова прижался глазом к видоискателю. Неожиданно изображение потемнело и смазалось. Что-то с силой дернуло за камеру.

Что же это?

Фрэнк Сойер, в той же черной майке, тех же хлопчатобумажных брюках, в которых он был в “Астродоуме”, стоял, ухватившись одной рукой за объектив аппарата. Он был сухопар и дик, как койот. Дракон, вытатуированный на его плече, изогнулся.

– Что тебе здесь понадобилось, адвокат?

Маленький чернокожий человек тихонько улизнул. Беда заключалась в том, что Сойер был очень осторожен. Он отступил в кружок света, образованный фонарем. Взгляд его холодных голубых глаз был суровым, обвиняющим, он отвергал малейшее сомнение в виновности Уоррена.

– Я попросту выполняю свою работу, солдат, – сказал Уоррен и почувствовал, что ответ его прозвучал жалко.

Уоррен не заготовил извинений. Это была такая работа, где уж если проигрываешь, то проигрываешь с треском.

Буркнув что-то, Сойер попытался вырвать камеру, но этому помешал ремешок, перекинутый за шею Уоррена. Сам Уоррен почувствовал, что неуклюже летит вперед и вдруг останавливается, упершись ладонью в грудь Сойера.

Слегка пригнувшись, Сойер своей мощной боксерской рукой ударил Уоррена прямо в лицо, в пространство между щекою и ухом. Костяшки стиснутых пальцев глубоко вошли в нерв. От падения Уоррена удержали все тот же ремешок камеры да рука Сойера, вцепившаяся в объектив. Но мир в глазах Уоррена мгновенно померк, ему вдруг показалось, что он опускается в какие-то бездонные глубины, лежавшие на целую милю ниже, чем последний проблеск солнца, и медленно утопает в жуткой тине оцепенения.

Фрэнк Сойер клонил Уоррена вниз, пока тот не рухнул ничком, а затем сорвал с его шеи камеру и с силой стукнул о землю. Он повторил это несколько раз, пока камера не превратилась в бесформенную груду.

Но ничего этого Уоррен не знал: он слышал лишь отдаленный треск и призрачные голоса. Следующее пробуждение произошло, когда кто-то тащил его за локти. Его куда-то подняли. Откуда-то рядом исходил фруктовый аромат духов. Уоррен вполз на мягкое кресло. Оно оказалось сиденьем его “БМВ”. Откуда-то из туманной дали, за сотни ярдов от Уоррена, донесся голос Мари:

– … все нормально, все нормально. Ради Бога, не бери в голову.

Сознание и зрение Уоррена постепенно начинали проясняться. Щеки его остудило холодным воздухом. Мари Хан сидела за рулем. Они почему-то ехали по проспекту, а не по автостраде. В голове Уоррена пульсировало так, словно какой-то барабанщик только что отстучал на ней военную дробь. Уоррен сделал над собой страшное усилие и перестал стонать.

– Куда мы едем? – спросил он.

– В госпиталь.

– Мне не нужен госпиталь. Паковый лед прекрасно поможет.

– Я кричала, – сказала Мари. – Но ты не слышал меня.

Она сообщила, что камера пропала. Мари не знала, что сделал с ее фотоаппаратом Сойер. Он попросту ушел, вернулся в клуб.

– Он забрал камеру? Это погано. Я куплю тебе такую же.

Уоррен слегка приподнял голову над сиденьем, увидел пролетавшие мимо огни уличных фонарей и в то же мгновение почувствовал жуткую боль. Он хотел сказать Мари что-то такое, что казалось ему чрезвычайно важным. Удивительно, как прошлое иногда вмешивается в настоящее, хотя, как правило, слишком поздно, чтобы извлечь из этого какую-то пользу.

– Когда я был маленьким мальчиком, – сказал он, с трудом подбирая слова, – отец взял меня на ферму в Форт-Венд, где был мул. Я подбежал к животному, думая, что это лошадь, с намереньем покататься. Мой отец оттащил меня и предупредил: “Будь осторожнее, сынок, это опасно”. Но хозяин, старый фермер, сказал мне:

– Парень, мой мул никогда не причинит тебе вреда. Потому что ты никогда не сумеешь подойти для этого достаточно близко.