Клиффорд Ирвинг - Следствие защиты

– И ты по-прежнему считаешь, что они справедливы? – спросил Уоррен.

– Разумеется, да, – ответил Рик. – Все зависит от дифиниции и перспективы. Нужно помнить, что люди, в основном, просто чокнутые.

Уоррен понял, что его бывший компаньон, сидящий сейчас за своим столом, озарен светом победного триумфа. Они выиграли крупное дело. Заголовки газет говорили исключительно о вердикте, а на газетных страницах были помещены фотографии Клайда Отта и Джонни Фей Баудро, с самоуверенным лицом входящей в зал суда между двумя своими адвокатами. В одной из заключенных в рамку колонок, в подзаголовке было написано:

“Адвокат защиты не проявляет особого энтузиазма в связи с победой. Он выражает сомнения в справедливости оправдательного приговора”.

Все вечерние телерепортажи начинались с Уоррена, уходящего из коридора, и эпизода с Бобом Апьтшулером, который, стоя в том же самом коридоре, утверждал: “Нет, мне неизвестно, что имел в виду мистер Блакборн. В основе существующей в нашей стране соревновательной системы лежит правило, в соответствии с которым адвокат защиты – независимо от своих личных взглядов – обязан предпринять все возможное для защиты обвиняемого клиента. И мистер Блакборн, безусловно, сделал это… Да, он подошел опасно близко к запретной черте, но пока еще у нас не предусмотрено никаких наказаний за подобного рода заявления…”

Даже после того, как в девять часов утра следующего дня Уоррен добрался до своего офиса, телефон его не переставал названивать. Красный огонек автоответчика ярко мерцал – лента записи была переполнена. Уоррен отключил все. В одиннадцать часов он отправился в центр города, в офис Рика, располагавшийся неподалеку от здания суда.

Едва Уоррен поставил на стол пустую чашку из-под кофе, в кабинет влетела Бренадет Лу.

– Она здесь.

– Кто?

– Та, которая так любит китайцев и прочих азиатов.

Рик повернулся к Уоррену:

– Вчера вечером она звонила мне домой. Она не на шутку рассержена. – Он снова обернулся к Бернадет: – Ну и что ты ей сказала?

– Сказала, что вы заняты с клиентом.

Рик посмотрел на Уоррена:

– Как ты хочешь, чтобы я поступил?

– Впусти ее. Только обыщи сначала.

Рик невесело рассмеялся.

Через несколько секунд в том же сочетании вишнево-красного и белого, в каком она была на процессе Куинтаны, уткнув руки в широкие бедра, с бледным лицом и совершенно бескровными губами в комнату ворвалась Джонни Фей Баудро.

Она ткнула пальцем в сторону Уоррена.

– Я хочу поговорить с ним. Наедине.

Уоррен кивнул. Рик с Бернадет вышли за дверь. Пожалуй, чересчур поспешно, подумал Уоррен.

– А теперь слушай, – сказала Джонни Фей, дрожа при этом всем телом, – ты слишком распустил свой язык, слишком уж ты разрезвился! “К лучшему это или к худшему… суд всегда прав, независимо от того, прав он или нет в действительности”. Ты просто утешил свою ничтожную гаденькую совесть. Но давай кое с чем разберемся. Это не ты выиграл для меня дело – это я сама спасла свою шкуру!

– Я бы сказал, что по большей части это действительно так, – спокойно заявил Уоррен.

– Да уж можешь не сомневаться! И ты прошел в дюйме от того, чтобы быть исключенным из корпорации за свои кокетливые замечания. Адвокат, я хочу напомнить тебе закон. Что бы я ни рассказала тебе, все это по-прежнему не подлежит разглашению, если ты, конечно, не решил закончить карьеру качанием бензина где-нибудь на автостанции, чем, кстати, ты бы сейчас и занимался, если бы на твое счастье тебе не подвернулось мое дело. Наплевать на то, что ты больше уже не мой адвокат. Закон есть закон! Это понятно?

– Это было понятно всегда, – сказал Уоррен.

– И если я еще раз увижу тебя по телевизору разговаривающим о моем деле или услышу о каком-нибудь подобном дерьме – смотри у меня!

Уоррен поднялся со своего кресла.

– Вы мне угрожаете?

– Умный поймет, – выпалила в ответ Джонни Фей.

Протянув руку через стопу бумаг, лежавших на столе Рика, Уоррен нажал клавишу магнитофона. Загорелся зеленый огонек.

– Позвольте мне указать вам на одну вещь, – сказал Уоррен, – поскольку я обязан предупредить об этом. Любое признание, которое вы мне сейчас сделаете, уже не попадает под действие закона о неразглашении. Все, что мне удастся установить, не вытекающее из тех сведений, которые были сообщены вами, когда я являлся вашим адвокатом, я имею право использовать против вас. И я это сделаю! А теперь ты, сумасшедшая сука, можешь говорить!