Джошуа Спэньол - Изолятор

– Честно говоря, это очень плохо, – заметила она. – Явись вы по официальному вопросу, я была бы обязана показать все, что вас заинтересует. Но поскольку визит личного плана, то…

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

– Официальный визит неизбежно привлек бы внимание тех людей, от которых я как раз хотел бы держаться подальше.

– В таком случае, – продолжала моя собеседница, – возникает вопрос, нельзя ли сделать визит официальным ровно настолько, насколько это нам необходимо.

– Вы хотите сказать?…

– Я хочу сказать, доктор Маккормик, что в случае непредвиденных обстоятельств я смогу прикрыть и лично себя, и госпиталь. Простите за откровенность.

– Да уж, у меня потрясающая способность привлекать разного рода непредвиденные обстоятельства, – согласился я. – Боюсь, что извиняться придется мне самому.

Доктор Перри рассмеялась:

– Ну, в таком случае, доктор, думаю, мы поймем друг друга. Хочу, чтобы вы знали: я не считаю, что происходит что-то предосудительное и недостойное. Если бы дела обстояли таким образом, я уже давно забила бы тревогу. Но секретность, которой окутано происходящее, мне не по нраву. Медицина должна быть открытой книгой: чем больше людей видят и знают истину, тем лучше.

Доктор Перри сняла телефонную трубку и набрала номер.

– Это доктор Перри, – представилась она. – А с кем я говорю? Да, здравствуй, Том. Посылаю к тебе человека. Доктор Натаниель Маккормик. Просто интересуется, зашел посмотреть, как у нас обстоят дела. – Она помолчала, слушая собеседника. – Не знаю, имеет ли он допуск или нет, но я его допустила. Согласен? Он – эпидемиолог, проверяет, как проходит у нас контроль. – Опять молчание. – Да, спасибо. И еще одно. Мне очень не хочется заполнять гору бумаг, поэтому сделай милость, не говори никому из работников компании и сотрудников лабораторий Тобел и Фалька о том, что мы принимали посетителя. – Короткое молчание. – Спасибо.

Она повесила трубку.

– Лаборатории Тобел или Фалька? – переспросил я.

– Да, а вы знакомы с их работой?

– Можно сказать, что да.

Доктор Перри что-то быстро нацарапала на клочке бумаги.

– Вот номера палат. Это в подвале, рядом с моргом. Подходящее местечко, правда?

Трудно сказать, подходящее или нет, однако некоторые вещи начали складываться в моей голове. И хотя казалось, что я и так знаю ответ на вопрос, тем не менее я его задал:

– Так в чем же суть этически сомнительного исследования? Вы мне так и не сказали.

Доктор Перри насмешливо развела руками, словно представляя широкой публике нечто грандиозное.

– Свиньи, доктор Маккормик. Они там, внизу, пересаживают пациентам в вегетативном состоянии свиные органы. И происходит это во вверенной мне больнице.

Уже через десять минут я стоял возле сестринского поста. Слева высились двойные двери с замком, реагирующим на карточку-ключ.

За столом сидел медбрат, крупный белый мужчина сорока с лишним лет. Его вполне можно было бы снимать в кино. Когда я подошел, он поднял глаза от книги, которую читал, и вопросительно взглянул.

– Доктор Маккормик?

Он широко улыбнулся. Обаятельный парень, он мне сразу понравился.

– Том? – уточнил я. Он кивнул. – Зовите меня Нат.

– А вы можете обращаться ко мне «сестра Хэррисон». – Он рассмеялся. – Доктор Перри распорядилась показать вам все, что нужно. У нас не очень-то интересно, но вы можете все внимательно осмотреть.

– Благодарю.

Я заметил, что он читает «Прагматизм» Уильяма Джеймса.

– Легкое чтиво, для забавы?

– На следующей неделе должен сдать реферат по Джеймсу. Но вообще-то прагматистов очень люблю. Философия, которая работает. Совсем не то, что европейская ерунда, после которой уже через пару часов хочется пустить себе пулю в лоб потому, что все это ровным счетом ничего не значит.

«Сестра Том Хэррисон» подошел к двери и вставил в щель замка свое удостоверение. Раздался писк, щелчок, и дверь открылась.

– Джеймс, Дьюи, да и все другие – их теории вполне можно использовать, – продолжал он.

– Теории, которые можно использовать. Хорошо сказано, – кивнул я.

– Сам придумал, – гордо отозвался парень.

Мы вошли в небольшой коридорчик, по обеим сторонам которого располагалось по три двери и три окна. В конце была самодельная кабина для переодевания – всего лишь ширма, которой при необходимости можно было отгородиться от посторонних глаз.

– Мастера биологической этики, – заметил он. – Работают уже два года и, возможно, будут работать до Второго пришествия. Для меня, впрочем, это вовсе не проблема, поскольку я неверующий.