Виктор Пронин - Ворошиловский стрелок

Она села рядом с тем стулом, на который указывал следователь. Тот усмехнулся:

— Вам не нравятся теплые стулья?

Катя взглянула на следователя, но не ответила. Наклонила голову к своей сумочке и сцепила на ней пальцы, как бы готовясь переждать, пережить все те испытания, которые ожидали ее в этом кабинете.

Волосы с затылка, из-за ушей длинными прозрачными прядями Смоковницын зачесывал вперед, безуспешно пытаясь прикрыть ими бледную лысину, по цвету напоминающую сырое тесто.

— Сразу меня нашли?

— Да, на дверях написано.

— Что ж вы там сидели… Надо было постучать, — участливо произнес Смоковницын. — Я бы побыстрее выпроводил своего гостя.

— Я слышала голоса… Думала, что вы по делу…

— А мы по делу! — рассмеялся Смоковницын, показав большие желтоватые зубы.

Катя не улыбнулась, не поддержала его усмешливого тона, она еще ниже склонила голову к сумочке, все больше настораживаясь, понимая, что идет подготовка к чему-то неприятному для нее.

— Ну ладно, — сказал Смоковницын, беря со стола тоненькую папочку. — Сейчас разберемся. — Он вчитался в какие-то строчки, перевернул одну страничку, вторую. — Что же это у нас с вами случилось…

— У нас с вами ничего не случилось, — обронила Катя как бы помимо своей воли — она не собиралась ни шутить, ни дерзить, не до того ей было. Просто уточнила из чувства добросовестности.

Смоковницын расхохотался, запрокинув голову, и опять Катя, чуть скосив глаза, увидела его зубы, но теперь уже все, до последнего. Зубы у следователя оказались целыми, но великоватыми, словно повылезали из десен больше, чем требовалось. Смех Смоковницына ей не понравился, ненастоящим показался, надсадным, этим смехом следователь будто пытался погасить ее настороженность, склонить к разговору легкому, необязательному, но откровенному. Хоть и немного прожила Катя на белом свете и нечасто ей приходилось вести беседы с незнакомыми людьми, но она ощутила четко и даже с какой-то обостренностью — неискренен Смоковницын, не то чтобы лебезит, а как бы подлизывается к ней…

— Итак, — проговорил Смоковницын, посерьезнев. — Вы утверждаете, что вас изнасиловали?

Катя вздрогнула от столь жестокого поворота в разговоре и, не поднимая головы, кивнула.

— Как это произошло?

— Там же написано…

— Мне нужны ваши слова, ваши объяснения… То, что написали мусора… Сами понимаете, не может служить достаточным основанием для выводов. Свои подвиги по задержанию этих так называемых насильников они описали весьма красочно… Дело до пальбы дошло… Будто банду какую брали. Если им верить, то всем ордена нужно выдать… и по квартире улучшенной планировки, — пошутил Смоковницын, но не улыбнулся. Был строг и холоден.

— Вам виднее, — обронила Катя.

— Их ведь не было при самом факте изнасилования? Или они все-таки присутствовали?

Катя подняла голову и в упор посмотрела в глаза следователю.

— Это тоже может быть предметом шуток? — негромко спросила она. — Это тоже смешно?

— Что вы! — воскликнул Смоковницын, спохватившись. — Упаси боже! Если я сказал что-то неуместное, простите, пожалуйста. Я только предложил вам рассказать, как все произошло, и только, — он поднял вверх указательный палец.

— Там есть мое заявление…

— Но я должен быть уверен, что написали его именно вы, что ваше отношение к случившемуся не изменилось, что вы не передумали, не вспомнили чего-то такого, что может изменить картину происшедшего… поверьте мне, моему опыту… Так бывает очень часто! А в делах, подобных вашему, в делах об изнасилованиях, так чаще всего и бывает, — Смоковницын скорбно покачал головой, огорченный людским несовершенством.

— Мое отношение к происшедшему не изменилось. Я подтверждаю все, что написано в заявлении.

— Ага. — Смоковницын с каким-то преувеличенным вниманием, напрягшись и сдвинув брови, вчитался в бумаги, подшитые в серую рыхловатую папку. — Ага, — повторил он и осуждающе покачал головой. Катя не поняла — осуждает ли он ее за упрямство или же насильников за совершенное злодейство. — Вам известны имена этих… героев?

— Да. Вадим, Игорь и Борис.

— Хм, — усмехнулся Смоковницын, — вы так трогательно назвали их… Фамилии вам тоже известны?

— Вадим Пашутин, Игорь Зворыгин и Борис Чуханов.

— Вы давно с ними знакомы?

— С Вадимом давно… С остальными недавно.

— Как давно? Год? Два?

— Лет девять, наверно… Не меньше. С тех пор, как мы въезжали в этот дом… А его семья получила квартиру в соседнем доме.