Чарльз Маклин - Домой до темноты

— В «Небесном поместье» есть семейное кладбище?

Грейс покачала головой.

— Как вы думаете: может, тем вечером в доме был кто-то еще? — будничным тоном спросил сыщик.

Он внимательно следил за Грейс и заметил, как что-то промелькнуло в ее взгляде.

— Я слышала, что Гэри Ситон угрожает жене. Дескать, не мне, так никому. Он убил Джун, а потом застрелился. Если б Эрл был жив, он бы вам сказал…

Старуха осеклась, словно поняла, что сболтнула лишку.

— Что, Грейс? В доме был кто-то еще?

Я спустился в метро и сел на деревянную скамью, дожидаясь поезда в Манхэттен. Вспомнился приступ дурноты. В общем-то, пустяки — сочетание недосыпа и легкого теплового удара. Все длилось пару минут, и я уже совсем оклемался. Тревожило лишь воспоминание о сердобольной руке и ее крепкой свойской хватке.

Я представил, как в час пик сюда спускается Джелли. Наверное, она тысячу раз проходила по этой платформе и даже сидела на этой самой скамье — конечно, если вообще бывает на этой станции, если хоть в чем-то ей можно верить.

Помню, однажды я спросил, читала ли она «Завтрак у Тиффани» Трумена Капоте, [85] Трумен Капоте (1924–1984) — американский писатель, признанный стилист и мастер диалога. Повесть «Завтрак у Тиффани» (1958) послужила основой выпущенного в 1961 г. фильма Блейка Эдвардса с Одри Хепберн в главной роли. и удивился ее острой обиде. «Думаешь, я как та девушка из книги? Ты вправду считаешь, что я лгу в серьезных вещах?»

Интересно, каким было ее лицо, когда она это писала? Может, Уилл прав: всеобщее постоянное вранье — единственная достоверная черта интернета? Всемирная паутина лжи.

К противоположной платформе подкатил поезд линии «Шестая авеню». Думая о Джелли, я вполглаза наблюдал, как дюжина пассажиров выходит из вагонов и направляется к выходу. Потом состав отъехал, и я увидел девушку, которая осталась на платформе и сосредоточенно возилась с мобильником. Прежде я никогда ее не видел, однако что-то в ней показалось знакомым.

Чуть наклонив голову, она стояла ко мне боком. Высокая, стройная и даже вроде бы изящная — с такого расстояния не разглядеть. Болтая по телефону, девушка засмеялась и повернулась ко мне лицом. Я тотчас ее узнал.

Она оказалась выше, чем я представлял, либо такое впечатление создавала хитроумная прическа, в какую были уложены ее волосы (светлее и курчавее, нежели на фото).

Просто удивительно, как меня оглушило, каким неготовым я оказался к мигу, который так часто предвкушал. Я был сражен не столько ее внешностью, полностью отвечавшей моим грезам, сколько самим фактом ее реального существования, подтвердившим то, что уже знало сердце. Я признал в ней ту, кого любил.

Это стало сногсшибательным откровением.

Джелена меня не видела. Я не знал, что сделать: помахать ей, окликнуть или взлететь по лестнице, пересечь улицу и спуститься на ее платформу? Завороженный, я боялся шевельнуться, чтобы не разрушить чары. Проходившие мимо люди воспринимались как размытые тени.

Потом вдруг я заметил мужчину, стоявшего за чугунной колонной в конце платформы. Казалось, он тоже наблюдает за девушкой. Разглядеть его не удалось. Это мог быть кто угодно.

Поезд я услышал за секунду до того, как он загрохотал по разделявшему нас пути. Я вскочил, Джелли подняла голову, и на миг наши взгляды встретились.

Она не улыбнулась, в лице ее ничто не изменилось. Лишь в испуге или удивлении напряглись плечи — единственный знак, что она меня узнала. В следующее мгновение нас разлучил экспресс на Кони-Айленд.

Казалось, он будет тянуться вечно. Я тщетно пытался разглядеть ее сквозь яркое мельканье вагонных окон.

Когда платформа открылась, я уже мчался к выходу на Макдональд-авеню. Но Джелли исчезла.

— Вы сказали, в доме было пианино.

Она кого-то выгораживает или чего-то боится, думал Кэмпбелл.

— Старый инструмент, — кивнула Грейс. — Он до сих пор в гостиной. Джун любила поиграть. Талантливая была, выдумщица.

Что если Эрнест Ситон уже вышел на старуху? Тогда она передаст ему каждое слово. Может, рассказать ей о недавних убийствах, которые наверняка связаны с событиями в «Небесном поместье»? Нет, пока рано.

— Мальчик унаследовал музыкальные способности? — спросил Кэмпбелл.

— Эрни? — улыбнулась Грейс. — Он вовсе не любил музыку. Совсем еще клоп, а уже заткнет уши и воет, даже если кто-нибудь рядом напевает. Хотя слух имел идеальный, проверяли.

Стилуэлл сказал, что сирота ассоциировал Моцарта с дохлыми мухами. Похоже, Грейс не в курсе, какой диагноз поставил доктор.