Чарльз Маклин - Домой до темноты

Сам закричала, но крик застрял в горле.

В стремительном выпаде человек одной рукой обхватил ее за шею, а другой зажал рот. Быстрота и мощь его атаки ошеломили, сделав сопротивление бессмысленным. Потом он чуть разжал хватку и серебристой лентой, рулон которой был надет на его запястье, точно браслет, дважды обмотал ее рот. Лицо человека было так близко, что ухо чувствовало его теплое дыхание.

— Слушай! — скомандовал он.

Сам подумала, что приказ адресован ей, но человек говорил в микрофон, закрепленный возле губ.

— Открыть кавычки, с заглавной: рад, запятая, что ты сумел выбраться, запятая, ПРИЯТЕЛЬ, прописными буквами, восклицательный знак, кавычки закрыть.

— Чем могу быть полезен, синьор Листер?

Тон, полный терпения и усталости, не оставлял сомнений в том, что мне делают одолжение, в такой час откликаясь на мой звонок.

— Спасибо, что перезвонили, Андреа. Я понимаю, уже поздно, но есть новости. Вы помните Сам Меткаф?

— Девица из Бостона, которая позволяла вашей дочери пользоваться своим компьютером? Вы собирались с ней встретиться и держать меня в курсе.

— Она так и не появилась.

— Не знаете почему?

— Говорит, ей угрожали. Я разговаривал с ней сегодня вечером.

Морелли вздохнул:

— Дальше.

Я вкратце поведал о телефонном звонке из Вены и подозрениях Сам, что ее преследует убийца Софи. Рассказал о фотографиях и звонках, которые вывели на ее приятеля Джимми Макчадо.

В трубке молчали. Потом Морелли сказал:

— Одну минуту.

Послышались отдаленный женский смех, затем приглушенное бормотанье и звук смачного поцелуя. Видимо, инспектор неплотно прикрыл микрофон.

Наконец он вернулся:

— Синьор Листер?

— Да, я здесь.

Морелли откашлялся.

— Сегодня Джимми Макчадо был найден мертвым в доме неподалеку от пьяцца Антинори.

— Боже мой! — выдохнул я. — Когда это случилось?

— На выходных. Судя по всему, он пролежал дня три. Я в отъезде и рапорта еще не видел. Похоже, он помешал ограблению.

— Вы понимаете, что это значит?

— Знаю, о чем вы думаете. Совсем не обязательно, что убийца забрал его телефон.

— Возможно, но суть в том, что кто-то звонил с его номера. Весьма вероятно, что этот человек следил за Сам Меткаф, а сейчас едет с ней в поезде.

— Пусть так, но отсюда… я мало что могу сделать.

— Слушайте, у девушки есть информация о человеке, который убил мою дочь. — Я сдерживался изо всех сил. — Если он в поезде, он убьет и ее. Через одиннадцать минут экспресс останавливается в Линце. Вы вполне можете связаться с австрийской полицией, чтобы этот чертов поезд встретили.

— Боюсь, это не так просто, синьор Листер.

— Так сделайте, чтоб было просто, черт вас возьми! — заорал я.

— Существует определенный протокол… на это нет времени.

— Если вы ничего не предпримете, еще один невинный человек погибнет в расцвете лет. Вы же пока ведете это дело, так?

Уже во время разговора я стал набирать номер Сам на мобильном. Гудки шли, но никто не отвечал. Я не сдавался и каждые тридцать секунд нажимал кнопку повтора. Взмокшие руки тряслись.

В зашоре я проглядел изменения на экране. Внимание привлекла музыка — звякающая реприза стала громче и настойчивее, словно предвещала драматические события.

Я посмотрел на дом. Ставни верхнего освещенного окна раскрылись, как рождественский календарь, явив мужчину и женщину, слившихся в страстном объятии.

Силуэт пары медленно поворачивался. Деталей было не разглядеть. В одном ракурсе эти двое словно бы целовались, а в другом женщина сопротивлялась, пытаясь вырваться.

В левом нижнем углу экрана появились диалоговое окно и значок, извещавший, что «Страж» отправляет сообщение.

с: рад, что ты смел выбраться, ПРЯТЕЛЬ

с: ак рас на преставление… все вживую, все по-настоящему с: оставайся и насладись реальностью

«Кто вы?» — хотел я напечатать, но окна для ответа не имелось. Разговор был односторонним.

Тесно сплетенные, в зеркале над раковиной они казались одним человеком. Чтобы не так качало, Страж расставил ноги и плечами уперся в верхнюю полку. Сам могла пошевелиться только вместе с ним. Почти на фут выше, он крепко прижимал ее к себе: одной рукой обхватил за шею, а другой поперек груди, пришпилив ее руки к бокам. Когда он говорил (этот хриплый переливчатый шепот она впервые услышала во Флоренции), Сам чувствовала, как напрягается и опадает его диафрагма. Они стояли лицом к открытой двери уборной; Страж говорил в микрофон, и его слова с небольшой задержкой появлялись на экране ноутбука.