Дмитрий Грунюшкин - Под откос

«Восьмерка» резко сбавила скорость, страясь уравнять ее со скоростью поезда, снизилась метров до пяти, на ходу повернулась поперек вагонов, и заскользила боком. Так, чтобы спецназ мог десантироваться сразу из обоих дверных проемов. Леха полетал на вертолетах, и сразу оценил – пилот работал, как ювелир.

В следующую секунду из чрева вертолета, как горох из перевернутой банки, посыпались спецназовцы. Леха с восторгом и завистью смотрел, как ловко они приземляются на крышу, отстегивают фалы и тут же готовятся к бою. Он еще и трех раз не успел вздохнуть, а винтокрылая машина уже избавилась от своего груза, и свечой взмыла в воздух.

Он вскочил, чтобы подбежать к ним, влиться в команду, но воздух возле самого лица вдруг вспух горячими струями. Леха тут же рухнул обратно, краем глаза увидев человека, который стрелял в него из открытой боковой двери вагона.

Падение было жестким. Леха свалился в проем между вагонами, и вниз головой соскользнул с «гармошки» прямо туда, где щебень насыпи сливался в сплошную рябь. Левая рука в отчаянном броске зацепилась за скобу на торце вагона, и ее едва не вырвало из плечевого сустава, когда Леха всем своим весом хорошо за сто килограммов едва не пролетел мимо. Его мотануло, и со всего маху припечатало ребрами об стенку.

Но даже тут, за миг и полметра до гибели, инстинкты продолжали работать. Леха, не раздумывая, вскинул автомат одной правой, и пропорол и «гармошку», и тамбур длинной очередью, веером. Пули калибра пять-сорок пять прошили жесть вагонной обшивки, как бумагу, и Леха с мстительным удовольствием услышал отчаянный вскрик выброшенного под откос бородача.

– Однако, шестой! – удивленно поздравил сам себя Никифоров, когда сумел занять положение поустойчивей.

На крышу лезть больше не хотелось категорически. Там спецназ сам разберется. Надо было прикрыть их тылы снизу.

Слух у Руслана был поистине волчий. Сквозь железный грохот, доносящийся из раскрытых дверей вагона, он расслышал два коротких перестука, будто кто-то высыпал на каменный пол из ладони несколько металлических шариков. И тут же раздался отчетливый для него, но неразборчивый для других свист вертолетных винтов. Он подскочил к окну, и успел увидеть тень огромной стрекозы, уносящейся в сторону.

– Началось! – заорал он, обернувшись к Ахмату, который как раз втолкнул в вагон Ольгу с ее питомцами. – Началось, мать их! Они решились!

– Что началось? – не понял Ахмат.

Но Дикаев его не слушал. Он впихнул заложников в купе, где сидела Наталья, и радостно ощерился на нее:

– Ну что? Не помог твой дружок?! Теперь всем кирдык! Насрать хотели ваши начальнички на вас и вашу жизнь!

– Да что случилось? – переспросил Ахмат.

Словно в ответ ему, из соседнего вагона лопнуло, хлобыстнуло по барабанным перепонкам.

– Да вот что! – захохотал Руслан. – Они начали!

Ахмат дернулся было назад.

– Куда?! – рявкнул Руслан.

– В тепловоз. Там надо…

– Там ничего не надо. Поздно! Держи вход с той стороны. Салман – займи оборону со стороны вагонов. Никого не впускай, мочи всех без разбору. Остальные вперед! Остановите спецназ! Заложников не жалейте! Насмерть стоять! Все равно, если они прорвутся сюда – живым никто не уйдет. Мурат – готовься! Бек!

Руслан в досаде притопнул ногой – он же сам послал Бека присмотреть за заложниками в ресторане.

Тагир с испытующим любопытством прищурился, глядя на Мурата. Тот вовсе не выглядел человеком, готовым стать шахидом. Его худощавое лицо покрылось серой пепельной бледностью, на лбу выступили крупные градины пота, даже очки начали запотевать, но он не мог их протереть, потому что намертво вцепился в пульт взрывателя.

На этого никакой надежды нет. Тагир презрительно плюнул на пол. Надо брать дело в свои руки. Это задание не для сопляков. С этим справится только настоящий мужчина. Такой, как он.

Хазрат украдкой глянул на запястье. Стрелки изящных часов «Филипп Патек» толкали перед собой время. Энвер посмотрел вокруг. Надо было решаться. Назар сидел, подобрав под себя ноги. Поза казалась расслабленной, но Хазрат не сомневался, что Альмяшев в любой миг готов распрямиться, как пружина, и броситься в бой. Его расслабленность была очень обманчивой.

Слегка протрезвевший пацан-десантник исподлобья посматривает на немногочисленную охрану. Раненый мент рядом с ним тоже пришел в себя, и не выглядит сломленным. Те два парня в черных куртках, на которых он еще давеча обратил внимание, равнодушно смотрели себе под ноги, но и их плечи были расслаблены, а не согнуты безвольной апатией. На них можно было рассчитывать. А там, глядишь, и еще кто-нибудь подтянется.