Дмитрий Сафонов - Башня

– Пойдемте сразу на кухню, – предложил он. Марина удивленно вскинула тонкие брови. – Надо положить мороженое в холодильник, – пояснил Кстин. – И потом… Знаете, я так привык: нет работы – нет еды.

– Ну, это вовсе не обязательно… – начала Марина. – Мне, честно говоря, немного неловко… Это выглядит, будто я вас использую в личных целях…

– Ну и что? – Кстин пристально посмотрел ей в глаза. – А может быть, я именно этого и хочу – чтобы вы меня использовали… В личных целях, – немного помолчав, добавил он.

Возникла пауза. Эти неловкие паузы возникали постоянно, но, по крайней мере (и Кстина это радовало), с каждым разом они становились все короче.

Марина развела руками.

– Ну, если вы…

– Да, конечно, – перебил ее Кстин. – Я настаиваю. Как и положено мужчине.

– Считаете, что мужчина всегда должен настаивать? – Кстину показалось, что в ее глазах промелькнула какая-то настороженность.

– Разумеется. Не выпрашивать же!

– Ну, не стоит так категорично. Скажем: не выпрашивать, а просить. А?

Кстин усмехнулся.

– Нет. Только настаивать. Еще лучше – требовать.

– Может быть… Но ведь это не всегда бывает уместным. В некоторых ситуациях приходится именно просить, а не требовать.

Кстин беззаботно пожал плечами. И пожалуй, в ту минуту он еще сильнее смахивал на второгодника, не до конца расставшегося с романтическими иллюзиями о взаимоотношениях полов.

– Лучше не попадать в такие ситуации… – он ненадолго замялся. – А если уж попал, то ждать.

– Ждать чего?

– Ждать подходящего момента, когда уместно будет потребовать.

Марина поджала губы. «Мороженое и занавески, – подумала она про себя. – Других точек соприкосновения я не вижу».

Кстин снова пожал широкими плечами, но на этот раз в его движениях сквозила какая-то жалкая обреченность.

Первый раунд закончился вничью. Для него это означало – проигрыш.

(«Бойся разведенных женщин, – говорил отец. – Особенно если они с детьми. Они только кажутся легкой добычей, но на самом деле… В брошенной женщине есть что-то нехорошее… ущербное, иначе она не была бы одинокой. Рано или поздно ты поймешь это, но потеряешь время. А время – это единственное, что дает нам Господь. Только время – и ничего больше».

В последний год жизни отец выглядел похудевшим и усталым. Он часто разражался приступами мучительного кашля, и потом сплевывал в платок розовую от крови слюну.

Было еще кое-что: в этот год Кстин постоянно видел его с Библией в руках. Это казалось странным: в застойные годы отец был героем коммунистического труда, никогда не ходил в церковь и даже не был крещеным. Но сейчас он целыми днями листал потрепанную книжку карманного формата и часто одобрительно усмехался – будто читал увлекательный детектив и был очарован неожиданным поворотом сюжета. Он словно хвалил изобретательного автора.)

– Итак? – спросил Кстин.

– Что «итак»? – не поняла Марина.

– Я хочу вам помочь. Хочу повесить занавески, а потом съесть мороженое. Хочу и могу это сделать. Почему бы вам просто не согласиться?

«Действительно, почему? – подумала Марина. – Зачем я упрямлюсь? Потому что боюсь оказаться ему чем-то обязанной? Чушь! Я могла бы вызвать техника, и за небольшую плату он сделал бы то же самое. Эти обязательства стоят рублей триста, не больше. Или потому, что я давно привыкла решать все самостоятельно и мое ежевечернее нытье в подушку, мол, когда же найдется человек, готовый снять с меня часть проблем, – не более, чем нытье? Что-то вроде обязательной бабьей жалобы? Или, может быть, дело в том, что мне НРАВИТСЯ быть упрямой, и я хочу, чтобы он именно ПРОСИЛ меня разрешить ему повесить эти дурацкие занавески?» Как бы то ни было, но веской причины упрямиться не находилось.

– Я соглашаюсь, – сказала Марина, с удивлением обнаружив в собственном голосе почти забытую покорность.

– Отлично. Где у вас стремянка?

– В кладовке, – Марина неопределенно махнула рукой за спину.

– А инструменты найдутся?

– Какие-то есть… В большом ящике, посмотрите сами. Я ничего не выбрасывала, надеясь, что Валерик… – она замолчала, осознав, как глупо могли прозвучать ее слова. Надеяться, что, живя в Башне – этом средоточии комфорта и порождаемой им праздности, Валерик когда-нибудь заинтересуется содержимым ящика с инструментами, было по меньшей мере глупо.

Но Кстин сделал вид, что ничего не понял, и не стал дожидаться конца фразы.

– Осталось только узнать, где кладовка?