Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 1

Ночь была тихой, если не считать отдаленного звона колоколов, возвещавших о рождении нашего Спасителя. Винсент склонил голову, взвалил лопату и косу на плечо и углубился во мрак аллеи.

Лежа наверху в Ропщущей Обители, я улыбнулась, повернулась лицом к стене и погрузилась в легкое бормотание шепотков, накатывавшееся на меня, как волны во время прилива.

– Вы ничего не знаете об истинной природе насилия,– говорило Солу Ласки то, что когда-то было Френсисом Харрингтоном.

Они шли по аллее в направлении Капитолия. Холодные лучи вечернего солнца освещали белые гранитные здания, возле пустых скамеек осторожно прогуливались голуби.

Сол чувствовал дрожь во всем теле и понимал, что это не от холода. Его охватило страшное волнение, как только они вышли из Национальной художественной галереи, и он не мог и не пытался с ним справиться. Наконец-то, после стольких лет!

– Вы считаете себя специалистом в области насилия,– продолжал Харрингтон на немецком, хотя Сол никогда не слышал, чтобы раньше тот пользовался этим языком,– но вы ничего о нем не знаете.

– Что вы имеете в виду? – спросил он по-английски и засунул руки поглубже в карманы пальто. Его голова находилась в постоянном движении – он то смотрел на человека, выходящего из восточного крыла Национальной галереи, то, прищурившись, вглядывался в одинокую фигуру на дальней скамейке, то пытался различить что-нибудь за тонированными стеклами медленно ехавшего лимузина. Где вы, оберст? При мысли о том, что нацистский преступник может быть где-то поблизости, у Сола сжималась диафрагма.

– Вы воспринимаете насилие как извращение,– тем временем говорил Харрингтон на безупречном немецком,– хотя на самом деле это норма. Оно составляет самую суть человеческого существа.

Сол изо всех сил пытался следить за разговором. Нужно выманить оберста, каким-то образом освободить Френсиса из-под его контроля…

– Глупости,– бросил Сол.– Это общее заблуждение, а в действительности природа насилия столь же чужда человеку, как какая-нибудь болезнь. Мы справились в свое время с полиомиелитом и черной оспой, значит, мы можем справиться и с насилием в человеческом поведении.– Он перешел на профессиональные интонации.

Харрингтон рассмеялся. Это был старческий смех – прерывистый, перемежающийся влажными хрипами. Сол взглянул на молодого человека, шедшего рядом с ним, и вздрогнул. У него возникло ощущение, что лицо Френсиса с короткими рыжими волосами и веснушками на скулах – всего лишь маска, натянутая на череп другого человека. Тело Харрингтона под длинным плащом выглядело странно неуклюжим, будто тот внезапно растолстел или надел на себя несколько свитеров.

– Вы не сможете справиться с насилием, как невозможно справиться с любовью, ненавистью или смехом,– произнес Френсис Харрингтон голосом Вилли фон Борхерта.– Страсть к насилию – одна из характерных черт человечества. Даже слабые хотят стать сильными в основном для того, чтобы взять кнут.

– Чушь! – снова возразил Сол.

– Чушь? – переспросил Харрингтон. Они перешли проезд Мэддисона и оказались на аллее за капитолийским прудом. Френсис опустился на скамейку, обращенную к Третьей улице. Сол последовал его примеру, предварительно окинув взглядом всех, кто находился поблизости. Таковых было немного, и ни один из них не походил на его оберста.

– Мой дорогой еврей,– презрительно промолвил Харрингтон,– возьми хотя бы Израиль.

– Что?! – Сол резко повернулся и уставился на Френсиса, как будто видел его впервые.– Что вы имеете в виду?

– Твоя любимая страна прославилась своим жестоким обращением с врагами,– продолжил Харрингтон.– Ее ветхозаветный девиз «око за око, зуб за зуб», ее политика выражается в непреложном отмщении, она гордится мощью своей армии и военно-воздушных сил.

– Израиль вынужден защищаться,– спокойно сказал Сол. От ощущения ирреальности этой полемики голова у него шла кругом. За их спинами последние лучи солнца освещали купол Капитолия.

Харрингтон снова рассмеялся:

– Ах да, моя верная пешка! Насилие во имя самозащиты всегда выглядит симпатичнее. Так было и с вермахтом. У Израиля есть враги, не так ли? Но они были и у Третьего рейха. И не последними из этих врагов являлись те самые бездельники, которые прикидывались беспомощными жертвами, когда они стремились уничтожить рейх. Теперь же они именуют себя героями, осуществляя насилие над палестинцами.