Дэн Симмонс - Темная игра смерти. Том 2

– А откуда ты это знаешь?

саттер покровительственно улыбнулся, поднял фужер и тихо произнес:

– Об этом говорится в Откровении от Иоанна, Энтони. Все это было предсказано тысячи лет назад. Все, что мы делаем, давно уже начертано в коридорах времен Великим Ваятелем, который видит жилу в камне гораздо отчетливее, чем на это способны мы.

– Неужели? – съязвил Хэрод.

– Да, Энтони, это так, – подтвердил Саттер. – Можешь не сомневаться.

Губы Хэрода дернулись в усмешке.

– Кажется, я уже и не сомневаюсь, Джимми. Но, боюсь, я не готов провести здесь эту неделю.

– Эта неделя – ничто. – Саттер закрыл глаза и прижал холодный фужер к щеке. – Это всего лишь прелюдия, Энтони. Всего лишь прелюдия.

Неделя так называемой прелюдии показалась Хэроду бесконечной. Он вращался среди людей, чьи фотографии всю жизнь видел в «Тайме» и «Ньюс-уик», и выяснил, что, если не считать ауры власти, исходившей от них так же, как вездесущий запах пота исходит от жокеев мирового класса, ничто человеческое было им не чуждо. Они нередко ошибались и слишком часто вели себя глупо в своих судорожных попытках избежать конференций и брифингов, которые служили клетками с железными решетками для их пышного и роскошного существования.

В среду вечером, десятого июня, Хэрод обнаружил, что сидит в пятом ряду амфитеатра и наблюдает, как вице-президент всемирного банка, кронпринц одной из богатейших стран экспортеров нефти, бывший президент Соединенных Штатов и бывший государственный секретарь исполняют танец дикарей, нацепив на головы метелки, привязав вместо грудей половинки кокосовых орехов и обмотав бедра пальмовыми побегами, в то время как другие наиболее влиятельные восемьдесят пять человек Западного полушария свистят, орут и ведут себя, как первокурсники на вечеринке. Хэрод смотрел на костер и думал о черновом варианте «Торговца рабынями», который остался у него в кабинете и который уже три недели назад нужно было отправить на озвучивание. Композитор ежедневно получал три тысячи долларов и ничего не делал в ожидании, когда в его распоряжение будет предоставлен оркестр в том составе, который сможет гарантировать звучание, не уступающее записям в шести его предыдущих фильмах.

Во вторник и четверг Хэрод совершил поездки на «Антуанетту», чтобы повидаться с Марией Чен, и занимался с ней любовью в шелковом безмолвии ее каюты. Перед тем как вернуться к вечерним праздничным мероприятиям, он решил поговорить с ней:

– Чем ты здесь занимаешься?

– Читаю, – сказала она. – Отвечаю на корреспонденцию. Иногда загораю.

– Видела Барента?

– Ни разу. Разве он не на острове вместе с тобой?

– Да, я видел его. Он занимает все западное крыло особняка – он и очередной человек дня. Мне просто интересно, приезжает ли он сюда?

– Волнуешься? – поинтересовалась Мария Чен, перекатившись на спину и откинув со щеки прядь темных волос – Или ревнуешь?

– Пошла ты к черту! – Хэрод вылез из кровати и голым направился к бару. – Лучше бы он трахал тебя. Тогда, по крайней мере, можно было бы понять, что происходит.

Мария Чен подошла сзади и обхватила его руками. Ее маленькая, идеальной формы грудь прижалась к его спине.

– Тони, – промолвила она, – ты лгун.

Хэрод раздраженно обернулся. Она прижалась к нему еще крепче и нежно провела рукой по его гениталиям.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я была с кем-нибудь другим. Совсем не хочешь.

– Чушь! – огрызнулся Хэрод.

– Нет, – прошептала Мария и скользнула губами по его шее. – Это любовь. Ты любишь меня так же, как я люблю тебя.

– Меня никто не любит. – Он намеревался сказать это шутливым тоном, но получилось совсем наоборот.

– Я люблю тебя, – тихо произнесла она. – А ты любишь меня, Тони.

Он оттолкнул ее и закричал:

– Как ты можешь говорить это?

– Могу, потому что это правда.

– Но зачем мы любим друг друга?

– Потому что так нам суждено. – И Мария Чен снова потянула его к мягкой широкой постели.

Позднее, лежа в ее объятиях, слушая плеск воды и другие непонятные корабельные звуки, Хэрод вдруг почувствовал, что впервые за всю свою сознательную жизнь ничего не боится.

Бывший президент Соединенных Штатов отбыл в субботу после полуденного банкета на открытом воздухе, и к семи вечера на острове остались лишь приспешники средней руки, бесцеремонные и прожорливые, в обтягивающих блестящих костюмах и дорогих джинсах. Хэрод решил, что самое время возвращаться на материк.

– Охота начинается завтра, – заметил Саттер. – Неужели ты хочешь пропустить это развлечение?