Питер Джеймс - Прыжок над пропастью

Когда она допивала капучино, оттаивая после холода, открылась входная дверь. Она настороженно оглянулась, возвращаясь в реальный мир. Парень и девушка лет двадцати. Незнакомые. Она расслабилась.

В кафе слышался бодрый гул голосов; сразу вспомнились студенческие годы. Пластиковые столы, клубы сигаретного дыма, запах густой мясной подливы, посетители сдвинули столики и болтают. Всякий раз, как открывается дверь, хлопают газеты в деревянных газетницах.

Пять минут четвертого. На то, чтобы добраться до вокзала Виктория, нужно минут сорок, а то и больше; полчаса на «Гатуик экспресс» и еще двадцать пять минут езды от станции до дома. По ее прикидкам, дома она окажется не раньше половины шестого. Как раз вовремя, чтобы поужинать с Алеком.

У Оливера, сидевшего напротив, волосы еще больше растрепались от ветра.

– Вы давно проходили полное медицинское обследование? – спросил он.

Вера вспомнила, как он рассматривал ее ладонь в кафе магазина «Дженерал трейдинг компани».

– Вообще-то недавно.

– Рад слышать. Все нормально?

Она ответила не сразу.

– Пока не знаю… сдала несколько анализов.

– Надеюсь, вы простите мое…

– Да. – В тепле, в облаках сигаретного дыма вернулась тошнота, но она не хотела ему признаваться в том, что ей нехорошо. – Я рада, что прошла обследование. Я… давно уже не проверялась.

– И как? Все в порядке?

Вере не хотелось рассказывать ему о своей депрессии, не хотелось показывать свои изъяны.

– По-моему, есть такое выражение – «в добром здравии». – В его глазах она ясно разглядела сомнение – а может, ей так только показалось?

– Хорошо. Я рад. – После долгой паузы он сказал: – Знаете, Вера, я правда очень рад, что вас увидел.

– Спасибо. Мне тоже было очень приятно.

– Мы увидимся снова?

Веру так влекло к нему, что стало страшно; вместе с тем влечение подхлестывало ее. С Оливером так хорошо! Она понимала, что должна ответить отказом, но, к собственному изумлению, вдруг услышала, как говорит:

– Да… я с удовольствием.

– Сумеете выбраться завтра?

– Сейчас школьные каникулы, и я на целый день везу развлекаться сынишку и двоих его друзей.

– А на той неделе?

– Пожалуй, лучше договориться по телефону, – нехотя ответила Вера. – Надо посмотреть ежедневник… Я состою в разных общественных комитетах… а в среду у Росса день рождения.

Ею овладели дурные предчувствия. Если Росс узнает об их свиданиях, он вышвырнет ее, запретит видеться с Алеком…

Оливер, широко улыбаясь, воздел кверху руки:

– Ладно, когда вам будет угодно. Выкроите немного времени, когда получится, и, если захотите меня увидеть, звоните. Я на месте. Никуда не денусь. – Он покрутил ложкой в чашке, собрал со стенок остатки кофейной пенки. – Просто знайте: мне очень хочется снова вас увидеть. Ладно?

Когда она вышла, ветер швырнул пряди волос ей в лицо, а потом, вдруг, словно проник внутрь и закружился в животе. Стало так холодно, что она едва не закричала. Тошнота подкатывала к горлу. Казалось, вся улица сорвалась с места, как будто кто-то обрезал невидимые канаты. Качнулся, приближаясь к лицу, тротуар.

Она смутно чувствовала руку Оливера, схватившую ее, – сильную, уверенную руку. Его лицо превратилось в искаженное, размытое пятно. Она услышала его бесплотный голос:

– Вера? Господи, Вера!

Он помог ей встать на ноги; она стояла пошатываясь, опираясь на него – он поддерживал ее за талию. Она глубоко дышала, чувствуя, как ветер холодит пылающее лицо, и смотрела на него – разглядывала глубокие складки, словно углем нарисованные под глазами.

– Хотите вернуться? – спросил он.

– Нет, мне уже лучше, только… холодно…

– Давайте вернемся в кафе, посидим там еще несколько минут.

– Нет-нет, мне правда лучше. Мне пора домой. Вы не вызовете мне такси? Со мной все будет в порядке, честно.

– В такси я вас не отпущу. Я сам вас довезу.

– Спасибо, не надо. Мне правда лучше.

Ей стало чуточку легче – но вдруг за глазными яблоками взорвалось ослепляющей болью, как будто ее ткнули кинжалом в голову. Ее настиг новый приступ тошноты, и она крепко схватила его за руку. По горлу поднималась желчь. Вокруг все снова стало размытым. Ноги у нее подкосились.

Сиденье в салоне темно-синего джипа Оливера было мягким, как кресло; Вере казалось, будто она в лодке – покачивается на волнах. Она слушала уверенное рычание дизельного двигателя, жужжание вентилятора, ощущала теплую волну воздуха. Из магнитолы доносится негромкая музыка – Моцарт. Звук прикручен, но не выключен. Вера сосредоточилась на главном.