Питер Джеймс - Одержимый

А теперь она лежала на сверкающем стальном столе, разрезанная от шеи до лобка. Рана поддерживалась в открытом состоянии специальными зажимами. Были видны ее желтоватые кишки. В мрачном соблюдении благопристойности на ее лобок был положен большой треугольник плоти, состоящий из грудины и передних ребер. Ее груди, когда-то так разрекламированные в «Храме удовольствий», свисали по обе стороны от тела, распластываясь по поверхности стола. Рядом лежала серо-коричневая масса, бывшая когда-то ее мозгом.

Ее ноги, о красоте которых некогда ходили легенды, исчертили вены. На большом пальце правой ноги висела бирка с именем. Ее предплечья казались слишком тонкими, а плечи, наоборот, были мясистыми и все в складках.

Гленн едва смог заставить себя взглянуть на ее лицо. Почерневшее, изуродованное, оно будто в насмешку было обрамлено роскошными платиновыми волосами. Гленн был рад, что наихудшая часть процедуры – срезание затылочной кости и удаление мозга – была произведена до его приезда.

Наконец он взял себя в руки и осмотрел покойную надлежащим образом. Он чувствовал себя в каком-то смысле обязанным ей. Своими фильмами она доставила ему много приятных минут, и теперь он всеми возможными способами хотел отплатить ей.

Он размышлял о ее смерти весь вчерашний день и большую часть ночи, пытаясь понять, что же беспокоит его, почему он не может принять версию самоубийства.

Он просто не верил в нее, вот и все. Возможно, так было из-за того, что он знал, кто она, из-за кошмара, произошедшего с ее лицом. А возможно, и потому, что он, по существу, новичок в искусстве полицейского расследования, и, когда опыта будет больше, он станет спокойно принимать то ужасное, что люди иногда с собой делают.

Я здесь из-за тебя, Кора. Я здесь, чтобы добраться до истинных обстоятельств твоей смерти. И я буду рыть, пока все не станет предельно ясно. Обещаю тебе это.

Скрепя сердце он стал наблюдать, как патологоанатом нарезает мозг его кумира ломтями, внимательно рассматривая их и складывая на весы, потом по локоть засунул руку во вспоротую грудную клетку и вытащил легкие. Он положил их на вспомогательный стол. Они сочились кровью цвета машинного масла.

Патологоанатом положил каждое легкое по очереди на весы, продиктовал их вес, затем засунул их вместе с нарезанным мозгом в белый пластиковый пакет. Затем он удалил мочевой пузырь, взвесил его на руке и, будто обращаясь к Гленну, сказал:

– Мочевой пузырь содержит среднее количество мочи. Мы возьмем немного на анализ. – Он разрезал пузырь и налил мочу в пробирку.

Гленн присутствовал на многих вскрытиях, поэтому знал процедуру наизусть. Доктор Черч вынет все внутренности, и они окажутся в белом пакете. Пакет завяжут и поместят обратно в тело. Затем грудную клетку зашьют толстыми нитками.

Борясь со слезами, Гленн вышел, прошел в выкрашенную розовой краской комнату отдыха, сделал себе чашку сладкого чая и позвонил на службу, чтобы проверить, нет ли для него сообщений. Ничего срочного – покамест тихий понедельник.

Выпив чай, он вернулся в помещение для вскрытий. Доктор Черч в эти минуты работал над кишечником, забирая образцы жидкостей для анализа. Гленн остался до конца вскрытия, но не поделился с патологоанатомом и представителем коронера своими мыслями. Ничем не подкрепленные домыслы здесь никого не интересовали. Кроме того, это непрофессионально.

Доктор Черч и представитель коронера улаживали формальности над бумагами, помощник патологоанатома вышла сделать телефонный звонок. Гленн подошел к Коре Барстридж и стал молча смотреть на нее. Он не знал, что он надеялся увидеть. Было очень мало шансов на то, что доктор Черч что-либо пропустил. Ее глаза были закрыты.

– Есть одна незначительная неувязка, – сказал патологоанатом, подходя к Гленну. – Трупные мухи. В вашем отчете сказано, что, когда вы обнаружили ее, на ее голове был пластиковый пакет, плотно закрепленный на шее. Как в таком случае под него могли проникнуть мухи?

Гленн удивленно посмотрел на доктора Черча. Хороший вопрос. Он должен был сам об этом подумать.

Снова посмотрев на мертвую актрису, Гленн мысленно вернулся к тому моменту, когда нашел ее. Так ли плотно пакет был примотан поясом к ее шее? Может быть, были щели?

– Мясные мухи чуют труп человека за две мили, – с жутким апломбом сказал только что вошедший в комнату еще один помощник патологоанатома – щеголеватого вида молодой человек с диккенсовскими бакенбардами.