Питер Джеймс - Одержимый

И он знал, что сегодня пациентов у доктора Теннента больше не будет. Было бы очень легко похитить его или убить после окончания консультации. Даже слишком легко. Но пока не время. Пока есть другие дела.

– Я бы хотел узнать что-нибудь о ваших родителях, Теренс. Они живы?

Вопрос немедленно вызвал реакцию на лице Джоэля – похоже, Майкл задел какую-то глубинную струну.

Доктор Джоэль ничего не ответил.

Он пытался сохранить самообладание. Язык движений изменился – секунду назад он свидетельствовал о совершенном расслаблении, а теперь о том, что доктор Джоэль почувствовал угрозу. Он подался вперед и скрестил руки на груди, потом снова отвалился назад.

Майкл дал ему пару минут. Когда и по прошествии их Джоэль ничего не сказал, Майкл спросил:

– Вам трудно говорить о родителях?

– Мне ни о чем не трудно говорить, доктор Теннент, – ответил Джоэль, но загнанное выражение его глаз свидетельствовало об обратном.

Ключ ко всему лежал в его детстве, но Майкл не мог найти туда путь на первой беседе. В ответ на все дальнейшие вопросы о родителях Джоэль просто замолкал и начинал качаться взад-вперед на диване.

Майкл сменил тему с тем расчетом, чтобы подойти к вопросу о родителях с другой стороны. Он спросил у Джоэля о его работе.

– Боюсь, это секретная информация, – ответил тот.

Майкл посмотрел на незаполненную анкету:

– Вы вдовец. Может быть, вы хотите поговорить о вашей покойной жене?

– Вы задаете много вопросов, доктор Теннент.

– Вам это неприятно?

– Отчего же?

Майкл опять сменил подход:

– Чем же в таком случае я могу вам помочь? Какую проблему вы хотите решить, придя ко мне?

– Я оказался прав, верно? – сказал доктор Джоэль. – Вы задаете много вопросов.

В шесть часов Майкл пожал руку Теренсу Джоэлю, и тот сказал, что хотел бы прийти на следующей неделе, в это же время.

Майкл закрыл дверь, сел за стол и просмотрел свои записи. Он чувствовал себя не лучшим образом – пациент утомил и смутил его. Да, долгий был день. Итак, доктор Джоэль, что мне с вами делать? Что там у вас в голове? Если хотите, чтобы я вам помог, вы должны открыться мне. Что я узнал о вас сегодня? На каждый мой вопрос вы отвечали своим. У вас чертовски сильное расстройство личности. Вы упрямы. Вы – контролирующий себя сумасшедший. Вы высокомерны. Скрытны. Вполне возможно, что вас мучает какая-то навязчивая идея.

Вашей ахиллесовой пятой являются ваши родители.

За стеной визжала газонокосилка. Черт, сколько же там травы?

Он перечитал направление от личного врача Джоэля. Клиническая депрессия. Похоже, здесь дело совсем не в депрессии.

Под своими записями он сделал еще одну – только для себя: «ПКМ». Это значило: псих, каких мало.

Он повернулся к компьютеру и опять – в сотый раз за сегодня – проверил электронную почту. Его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, что Аманда Кэпстик ему наконец ответила. Он навел мышку на ее письмо и открыл его. Как и посланное им, письмо было коротким и простым. Оно состояло из одного предложения:

«Я тоже скучаю».

Детектив-констебль Гленн Брэнсон с подозрением оглядел новенький спортивный «ягуар» с откидным верхом, который ехал ему навстречу, в Брайтон. Дорога шла вдоль берега реки. Крыша «ягуара» была опущена, «дворники» мели по ветровому стеклу, хотя дождя не было, аварийные огни включены.

Он присмотрелся к водителю – плотному юнцу, который бросил на него нервный взгляд. Гленн был в гражданской одежде и ехал на обыкновенной машине, но, если этот юнец не чужд преступному миру, он все понял по косвенным признакам: марке машины, ее цвету, виду радиоантенны. Гленн заметил, что паренек не пристегнул ремень безопасности.

За короткое время работы в полиции Гленн заслужил уважение коллег. Несмотря на то, что детективом он был без году неделя, жизненный опыт у него был богатый – он пришел работать в полицию сравнительно поздно, в двадцать девять лет. Два года отбарабанил констеблем, сначала в пешем патруле, потом в автомобильном, затем подал заявление на перевод в уголовный розыск. После окончания стандартного двухлетнего испытательного срока он прослужил еще год в качестве временно исполняющего обязанности детектива-констебля, затем, всего лишь два месяца назад, прошел курс повышения квалификации и с отличием сдал экзамены на звание детектива-констебля.

В своей прошлой жизни Гленн десять лет проработал вышибалой в ночных клубах. Он был черным, в нем было шесть футов и три дюйма, весил он немногим меньше двухсот фунтов и был лыс, как метеорит. Он мало с кем не мог справиться, и ему за его работу платили столько, что он долго не решался бросить ее. И нашел в себе мужество уйти, только когда родился Сэмми. Он хотел, чтобы сын гордился им. И не хотел, чтобы его сыну когда-нибудь приходилось говорить, что его отец работает вышибалой.