Дженнифер Макмахон - Остров потерянных детей

– Не может быть! – услышала Ронда собственный голос, вернее, даже всхлип.

– Ронни, садись в машину и давай ко мне. Чем скорее, тем лучше. Нам нужно поговорить, прежде чем у тебя кто-то что-то спросит, и в особенности полиция. Договорились?

– Полиция?

– Да, они наверняка захотят поговорить с тобой.

– Ничего не понимаю, – сказала Ронда. Она не узнала собственный голос – тоненький и писклявый. Голос одиннадцатилетней девочки.

– Я знаю. Именно поэтому и прошу приехать ко мне. Обещай, скажи, что ты уже выехала.

– Обещаю, – сказала она. Слова сорвались с ее сухих губ легко и свободно.

Не успела она, поговорив с Питером, повесить трубку и шагнуть за дверь, как столкнулась на ступеньках лестницы с сержантом Кроули.

– Что-то случилось с Уорреном? – спросила Ронда. В последний раз она видела Кроули неделю назад в больничной палате, где лежал Уоррен.

– С Уорреном? Нет, с ним все в порядке. Его выписали из больницы, и сейчас он проходит реабилитацию. Как и Пэт. Ее тоже какое-то время продержали в больнице, потому что после того, как ты ее ударила, она не произнесла ни слова. Врачи говорят, что физически с ней все в порядке. Она просто отказывается говорить.

Ронда кивнула. Избирательная немота, подумала она, играя ключами от машины.

– У вас найдется минутка, мисс Фарр? – спросил Кроули.

– Я как раз собиралась выйти по делам.

– Это не займет много времени. Мы можем войти?

Ронда предложила ему кофе, который сварила еще до звонка Питера. Они вместе сели за стол и принялись размешивать сахар и молоко в почти остывшем кофе.

– Расскажите мне про лето 1993 года. Про август. Когда исчез Дэниэл Шейл. Вы тогда ставили пьесу. «Питера Пэна», если не ошибаюсь.

Вопрос Кроули застал ее врасплох.

– Да. Я играла Венди.

Кроули сидел напротив Ронды и записывал. Иногда, задавая ей какой-то вопрос, он сверялся со своим черным блокнотом. И все же его вопросы показались ей полной бессмыслицей.

– Я не уверена, что это как-то связано с…

– Просто отвечайте на вопросы, мисс Фарр, – перебил Кроули. – Теперь расскажите мне про то лето. Про вашу пьесу. Про то, когда вы в последний раз видели Дэниэла Шейла.

– Дэниэла? Думаю, в тот вечер, когда мы давали спектакль.

– Верно, – сказал Кроули, полистав блокнот. – И он закончился, по словам тех, кто это помнит, примерно в семь тридцать. Затем вы отметили это событие. Вам запомнилось что-нибудь необычное? Я имею в виду и сам вечер, и Дэниэла.

Ронда попыталась вспомнить. Она подумала про фотографии в альбоме Клема, которые запечатлели их всех после спектакля. Лиззи на плечах Дэниэла. Бой на мечах между Дэниэлом и Питером.

– Он был чисто выбрит. Обычно он носил густые усы, как у моржа, но в то лето почему-то сбрил их. В фотоальбоме моего отца есть снимки того вечера.

– Я видел эти фото. Ваши родители сказали, что у вас также имеется видеозапись.

– Да, я взяла ее посмотреть пару недель назад.

– Не возражаете, если я тоже возьму ее на несколько деньков?

– Нисколько, – ответила Ронда. Она поднялась и прошла в гостиную. Кассета стояла на полке, под телевизором, – там, куда она поставила ее в то утро, когда они с Уорреном, обнявшись на диване, смотрели видеозапись. Отогнав от себя грустное воспоминание, Ронда схватила кассету и направилась назад, к Кроули. Вернувшись в кухню, она застала сержанта за обыском. Кроули рылся в ее бумажках, читая старые списки покупок и рецепты.

– Можете вспомнить еще что-нибудь необычное про тот вечер? – спросил он.

– Нет. Обычная вечеринка после спектакля. Пришли семьи из летних домиков, потому что их дети участвовали в постановке. Мы все были во дворе. Ели хот-доги и бургеры. Агги, мать Питера и Лиззи, слегка перебрала, и из-за нее случайно загорелся стол. Наверное, это самое необычное из того, что там было.

– Когда стемнело, вечеринка закончилась. Люди разошлись по домам. А что делали вы, мисс Фарр?

– Я… я с другими детьми пошла в лес.

Кроули пролистал блокнот.

– Согласно больничным документам, около десяти часов того же вечера вас и Питера Шейла доставили в отделение экстренной медицинской помощи для наложения швов. Все, с кем я разговаривал, говорят, что в какой-то момент, во время вечеринки или сразу после нее, вы, Питер Шейл, Лиззи Шейл и Грета Кларк ушли в лес и разгромили сцену. Что подвигло вас на столь странный поступок?

У Ронды поплыло перед глазами. Она мысленно пролистала свои немногочисленные воспоминания о том, как они крушили сцену. Увы, картина получилась нечеткой, размытой. Это вообще было трудно назвать воспоминаниями. Скорее история, которую она рассказывала и пересказывала такое огромное число раз, что та давно утратила всякую связь с реальностью. Пересказывать ее – все равно что пересказывать сон. Сон, в котором они с Питером получили одинаковые шрамы.