Патрисия Корнуэлл - След

Так Поуг оказался на Гарфилд-стрит и покатил мимо одноэтажных оштукатуренных домиков с коваными заборчиками, жалюзи на окнах, навесами для автомобилей и крохотными лужайками, на которых не хватало места для бассейна, – миленьких лачуг, построенных в пятидесятые или шестидесятые, переживших десятилетия жутких ураганов, демографических изменений и неумолимого роста налогов на собственность, которые и прогнали одних, сменив их на других, часто не говоривших на английском и даже не пытавшихся на нем заговорить. И тем не менее квартал выжил и устоял. А потом, когда Поуг как раз думал обо всем этом, прямо перед ним, словно видение, появился многоквартирный комплекс.

На дощечке перед домом значились его название – «Гарфилд-корт» – и номер телефона. Поуг свернул на парковочную стоянку, записал номер, а потом доехал до заправочной станции и позвонил по платному телефону. Да, ответили ему, одна свободная квартира еще есть, и через час он уже беседовал – надеясь, что в первый и последний раз – с Бенджамином Шупом, домовладельцем.

«Невозможно, невозможно, невозможно». Шуп повторял это раз за разом, сидя по другую от Поупа сторону стола в теплом, тесном и пропахшем отвратительным одеколоном офисе на первом этаже. Хотите кондиционер? Купите и поставьте. Решайте сами. Только имейте в виду, сейчас лучшее время года, то, что называют сезоном. Кому нужен кондиционер?

Бенджамин Шуп выставлял напоказ белые зубы, напоминавшие Поугу керамические плитки в ванной. Владелец золотоносных трущоб постукивал по столу жирным указательным пальцем, на котором красовалось кольцо с гроздью бриллиантов. «Вам еще повезло. Сейчас, в это время года, сюда стремятся все. В очереди на эту квартиру уже стоят десять человек». Шуп, король трущоб, сделал широкий жест, позволивший продемонстрировать золотой «Ролекс». Он и не догадывался, что в темных очках Поуга обычные стекла, а его взъерошенные длинные черные волосы на самом деле парик. «Через два дня очередь вырастет до двадцати человек. Мне бы вообще не следовало сдавать вам эту квартиру по такой цене».

Поуг заплатил наличными. Ничего больше не потребовалось – ни залога, ни каких-либо документов. Через три недели, если он решит сохранить за собой второй дом в Голливуде на январь, нужно внести очередной взнос. Тоже наличными. Но пока решать, что он будет делать после Нового года, еще рановато.

– Работа, работа, – бормочет Поуг, листая журнал для директоров похоронных бюро.

Открыв страницу с фотографиями памятных подарков и погребальных урн, он кладет журнал на колени и внимательно изучает цветные картинки, которые знает уже наизусть. Его любимая урна сделана в форме книжной полки с оловянным пером наверху, и он представляет, что книги на полке – это старинные фолианты Эдгара Аллана По, в честь которого его назвали. Интересно, сколько сотен долларов может стоить такая элегантная урна, если взять и набрать трехзначный номер?

– Я бы мог позвонить и оформить заказ, – мечтает Поуг. – Может, позвонить, а, мама? – Поуг поддразнивает ее, как будто у него и в самом деле есть телефон и нужно только снять трубку. – Тебе ведь нравится, да, мама? – Он трогает фотографию урны. – Тебе бы понравилась урна Эдгара Аллана, правда? Но вот что я тебе скажу: пока отмечать нечего, потому что дело идет не так, как планировалось. Да, да, ты меня слышала. Кое-что пошло не так, мама.

«Кишка тонка, вот в чем твоя проблема».

– Нет, мамочка, не тонка. – Он качает головой, листая страницы. – И не начинай. Мы в Голливуде. Разве плохо?

Поуг думает об оранжево-розовом, цвета лососины, особняке неподалеку отсюда, и его захлестывают противоречивые чувства. Особняк он нашел, как планировалось. Проник в него, как планировалось. А потом все пошло не так, и вот теперь ему нечего праздновать.

– Не продумано, не продумано. – Он щелкает себя по лбу двумя пальцами, как щелкала, бывало, мать. – Так не должно было случиться. Не должно. Что делать, что делать. Маленькая Рыбка сорвалась. – Поуг шевелит пальцами. – Большая осталась. – Он разводит перед собой руками, как будто плывет. – Маленькая Рыбка ушла, и я не знаю куда. Ну и ладно. Ну и ладно. Потому что Большая Рыба еще здесь. Маленькую я прогнал, и Большой Рыбе это не нравится. Не нравится. Мы еще отпразднуем. Скоро, скоро.

«Сорвалась? Ушла? Как же ты так сглупил? Упустил маленькую, а теперь думаешь, что поймаешь большую? Жидковат. Кишка тонка. И откуда только у меня такой сын…»