Андрей Ветер - Белый Дух

Мария сморгнула набежавшую слезу:

– Боже, как всё чудесно! – И тут же спохватилась: – Если кто-нибудь услышит, о чём мы говорим, нас сочтут за сумасшедших!

И громко засмеялась.

– Да, да, – согласился Николай Яковлевич, – это очень смахивает на помешательство…

– Я хочу сказать вам, – она нежно коснулась рукой его плеча, – что бесконечно счастлива тому, что случилось со мной в Берлине. С тех пор как мне начало открываться прошлое, страница за страницей, шаг за шагом, я перестала бояться будущего. Меня не пугает смерть, я давно не страшусь ничего. А что может быть прекраснее, чем жизнь, свободная от страхов, пусть и полная передряг, полная тягот? Я ощутила прикосновение Вечности, мой друг, и каждое мгновение стало подлинным сокровищем для меня.

– Даже годы в нацистской Германии?

– Если бы не те события, ко мне не пришло бы всё то, чем я теперь так дорожу… Когда я попала в концентрационный лагерь, у меня было много времени на осмысление. Смерть стояла возле меня каждый день, каждый час. Должно быть, это и дало какой-то толчок. Что-то обострилось внутри меня. Я уже без всякого гипноза стала проваливаться в прошлое, никаких искусственных подталкиваний Рейтера больше не требовалось… Сколько же мне открылось! В кошмарных условиях концлагеря я жила богатейшей внутренней жизнью, о которой никто не подозревал и которую никто не мог отнять у меня. Мне жаль только одного: я ни с кем не могла поделиться, как не могу этого и теперь. Пришлось даже взяться за написание книг, чтобы хоть как-то сохранить прошлое. Только ведь читатель видит в моих романах приключенческий вымысел, а не реально прожитую жизнь…

– Не переживайте из-за этого, Мария Константиновна.

– Упаси Бог! Я в высшей степени довольна моей жизнью. – Она всплеснула сухонькими руками, туго обтянутыми чёрными рукавами. – Через какие-нибудь пять лет мне исполнится сто лет! Ждать осталось чуть-чуть, но что такое эти сто лет по сравнению с бездной моей памяти, которая дарит мне присутствие вечности!

– Рад за вас, Мария Константиновна. Хотите кофе? Тут за углом есть прелестное кафе.

– С удовольствием, Николай Яковлевич. Только надо одеться. Вы поухаживаете за мной? Я сама уже не очень справляюсь с шубой… Ох, совсем забыла. Взгляните, что я храню на теле.

Она осторожно потянула кожаный шнурок, скрывавшийся под высоким чёрным кружевным воротником, и извлекла крохотную деревянную фигурку женщины со сложенными над головой руками.

– Кельтский оберег, – констатировал Николай Яковлевич. – Из дремучих времён?

– Да, это носила Браннгхвен. Знаете, когда меня арестовали, у меня отобрали всё, пропала и эта вещица. Но уже после войны, пока я лечилась в больнице, этот амулет появился на моей тумбочке совершенно неожиданным образом. Представляете? Как вы думаете, это Ван Хель вернул мне его? – Она бережно спрятала оберег обратно под воротник.

– Очень может быть, даже скорее всего, – кивнул Николай Яковлевич. – Хель всегда славился своим пристрастием делать подарки такого рода.

– Скажите, профессор, а вы к Браннгхвен имели отношение?

– Косвенное, – Николай Яковлевич покачал головой, – но ваше появление на том отрезке времени доставило мне уйму неприятностей. Знаете, есть люди, которые всегда приносят осложнения, что бы они ни делали. Браннгхвен (старшая и младшая) были из числа таких людей. Ведь вы и в Германии едва не испортили мои планы.

– Да, Ван Хель говорил мне, только я не совсем поняла его тогда. Я не была готова принять всю ту информацию. Но в конце концов для вас всё сложилось хорошо?

Николай Яковлевич хитро прищурился:

– У меня всегда всё складывается хорошо. Просто иногда время отодвигает ожидаемый результат… Когда вы сошлись с Рейтером, мне пришлось кое-что перестроить в коридорах событий, поменять акценты, добавить кой-чего, учесть некоторые детали. И тогда всё, как нынче выражаются, срослось.

– А могло получиться иначе?

– Открою вам маленький секрет: всякий раз параллельно с одним развитием событий есть пара-тройка, а то и целый десяток других вариантов. Все они начинаются и заканчиваются в одних и тех же точках, но начинка у них разная, хотя по сути всё заканчивается вроде бы так же. Было ведь и другое протекание вашей жизни.

– Было? Неужели было и как-то по-другому?

– Да. Вы не пошли работать к Рейтеру, не попали в концентрационный лагерь, у вас не пробудилась память…

– Не представляю, как можно без всего этого, – покачала головой Мария Константиновна.