Рут Ренделл - Ротвейлер

По Стар-стрит, задыхаясь, бежала Зейнаб.

– Доброе утро, мистер Хори. Привет, Инес. Извини, что я опоздала. Знаешь, я не чувствую времени.

Инес вздохнула.

– Сколько можно мне это говорить.

Зейнаб до сих пор не потеряла место в магазине только потому, что когда Инес была честна с собой (а это случалось часто), она понимала, что помощница продает гораздо лучше нее. При желании Зейнаб могла продать ружье для охоты на слона гринписовцу, как однажды сострил Джереми. Успеху во многом способствовала ее внешность. Благодаря ее красоте в магазин часто захаживали разные мужчины. Инес не привыкла себе льстить, она была в себе уверена, но знала, что ее лучшие годы миновали. Давным-давно она была не менее симпатичной, чем Зейнаб, но в свои пятьдесят пять уже не могла с ней соперничать. Она уже давно не та женщина, которую увидел Мартин двадцать лет назад. Теперь ни один парень не перейдет улицу и не войдет в магазин, чтобы купить у нее керамическое яйцо или викторианский подсвечник.

Зейнаб выглядела, как главная героиня какого-нибудь Болливудского фильма. Черные волосы спадали у нее не просто до пояса, а до самых стройных бедер. Она могла бы проскакать на лошади по Стар-стрит, укрывшись распущенными волосами и не нарушая никаких моральных норм. Лицо ее казалось собранием лучших черт десятка современных актрис. От ее улыбки у мужчин таяло сердце и подкашивались ноги. Ее руки походили на бледные цветы какого-нибудь тропического дерева, а кожа была нежной, как лепестки лилии в лучах закатного солнца. Летом она носила очень короткие юбки, высокие каблуки и белоснежные футболки, а зимой натуральные пушистые свитера. В ее точеной ноздре сверкал бриллиант.

Правда, голос ее звучал не так привлекательно, не с музыкальным акцентом, как у высших каст Карачи, а скорее напоминал кокни Элизы Дулиттл. Это было странно, потому что ее родители жили в Хэмпстеде, а сама она утверждала, что является чуть ли не принцессой. Сегодня на ней была черная кожаная юбка, матовые черные колготки и белоснежный свитер, похожий на кроличью шкурку и нежный, как грудь лебедя. Она прошлась по магазину с кружкой в одной руке и разноцветной перьевой щеткой в другой, смахивая пыль с графинчиков, древних музыкальных инструментов, портсигаров, брошей с фруктами в стиле тридцатых, тарелочек Кларис Клифф и четырехмачтовой шхуны в бутылке. Покупатели не догадывались, какой это труд – содержать такое место в чистоте. Осевшая пыль мгновенно превращала магазин в запустелое бесхозное помещение. Зейнаб остановилась перед ягуаром.

– Это еще откуда?

– Покупатель мне его отдал. Вчера, когда ты ушла.

– Отдал тебе?

– Он, кажется, понимал, что этот бедняга ничего не стоит.

– Между прочим, еще одну девушку убили, – сказала Зейнаб. – Недалеко от Бостона.

Можно было подумать, что она имеет в виду Бостон в Массачусетсе или же Бостон в Линкольншире, но на самом деле она имела в виду Бостон-плейс, рядом со станцией Марилебон.

– Так сколько их всего?

– Уже три. Я куплю вечернюю газету.

Инес стояла у окна-витрины и смотрела на машину, выезжающую на обочину из-за белого фургона. Светло-бирюзовый «ягуар» принадлежал Мортону Фиблингу, который частенько по утрам заглядывал в магазин, чтобы побыть с Зейнаб. Ему не обязательно занимать место на парковке, потому что его водитель стоял наготове у поворота и, завидев полицейского, в ту же секунду мог сорваться с места и свернуть за дом. Мистер Хори взглянул на машину, покачал головой, перебирая правой рукой свою роскошную бороду, и вернулся к себе.

Мортон Фиблинг вылез из «ягуара», без тени улыбки прочитал записку на грязном фургоне и, размахивая полами пальто из верблюжьей шерсти, вошел в магазин, оставив дверь приоткрытой. Он никогда ни с кем не здоровался.

– Я слышал, пролилась кровь еще одной молодой леди.

– Можно сказать и так.

– Вот, забежал, чтобы глаза отдохнули, созерцая прелестную луну.

– Вы всегда это делаете, – ответила Инес.

Мортону было около шестидесяти, невысокий, полноватый, с головой, которая, наверное, всегда казалась слишком большой для такого тела, разве что в молодости тело выглядело крупнее. Его затемненные очки отливали фиолетовым. Он не отличался ни красотой, ни, насколько Инес могла судить, мало-мальской привлекательностью или хотя бы забавностью. Но зато богат, владеет тремя домами и, кроме «ягуара», еще пятью автомобилями, выкрашенными в яркие цвета: желтый, оранжевый, алый и цвет лайма. Он был страстно влюблен в Зейнаб, другого слова не подберешь.