Джеймс Кобб - Ледовый Апокалипсис

Следующим на очереди был сейф политрука, самый важный из всех трех. Смыслов протиснулся между сиденьями пилотов к месту бомбардира, находившемуся в самом носу самолета. Здесь, в остеклении, образовалась дыра, сквозь которую навалило снега. Бомбардировочный прицел отсутствовал, для выполнения этого задания он вообще не был нужен, а остальное пространство было заполнено снегом – смерзшимся и превратившимся в ледяную корку. Вытащив нож, Смыслов принялся счищать ледяную коросту и вскоре добрался до дверцы вмонтированного в корпус самолета сейфа.

Проклятие! Замок намертво замерз. Ругаясь себе под нос, русский снял варежки, вынул из кармана зажигалку и поднес маленький язычок бутанового пламени к замочной скважине. Обжегши пальцы, он еще раз выругался и повторил попытку. Наконец упрямый замок неохотно поддался.

Пусто. Нет ничего: ни фотографий объектов для нанесения удара, ни полетных заданий. Планшет политрука, в котором должны были находиться инструкции на случай непредвиденных обстоятельств, и план действий экипажа после выполнения задания – все это исчезло.

Смыслов запер сейф и вновь засыпал его снегом, пытаясь уничтожить следы своего пребывания здесь. Поднявшись на ноги, он натянул рукавицы. Мысли метались в его голове. Исчезло все. Вся документация. В принципе так и должно было быть. Политруку «Миши-124» было приказано уничтожить до последнего листочка все, что так или иначе имело отношение к миссии бомбардировщика и «Событию пятого марта». Однако политрук имел также приказ уничтожить и сам самолет вместе с его грузом. Термитные заряды, установленные на контейнере, говорят о том, что именно это он и собирался сделать, когда что-то помешало ему. А что с документами? Могло ли случиться так, что то же самое обстоятельство помешало политруку уничтожить и их?

А люди? Завтра Смит отправится на поиски экипажа бомбардировщика. Что он найдет?

Смыслов расстегнул «молнию» парки и убрал фонарик-ручку, а из нагрудного кармана рубашки достал зажигалку. Не ту, простенькую, пластмассовую, которую купил в аэропорту Анкориджа, а другую – солидную, стальную, похожую на классическую модель «Ронсона». Он привез ее с собой из России. Бессознательно взвешивая зажигалку на ладони, Смыслов прикидывал варианты действий, имеющиеся в его распоряжении.

Он мог утешаться тем, что основные решения были приняты за него. Если российские спецназовцы перебили персонал научной станции, события будут развиваться по уже неизбежному сценарию, и ответственность за грядущую конфронтацию между Россией и США будет лежать не на нем. Григория Смыслова грызли другие мысли, более личного характера. Мысли о предательстве, которое ему, возможно, придется совершить. Сегодня на борту этого старого обледеневшего самолета он спас жизнь своему другу. Завтра ему, может быть, придется убить его, как врага. Вся душа русского майора противилась мысли о подобном исходе.

– Эй, майор, вы в порядке? – послышался голос Смита из переходного лаза между отсеками.

– Да, подполковник, – ответил Смыслов, крепко зажав в ладони серебристую коробочку. – Я просто уронил здесь… свою зажигалку.

В нескольких сотнях метров выше по склону Восточного пика, на горной террасе, смотрящей одновременно и на ледник, и на место падения «Миши», в искусно сложенном из камней и снега и закамуфлированном пункте наблюдения, устроенном в расщелине скалы, был установлен мощный прибор оптико-электронного наблюдения. Рядом с ним, под навесом из белой и уже засыпанной снегом парусины, лежали двое мужчин. Даже укрытие и теплая одежда не спасала их от холода на этом открытом для всех ветров пространстве, но, невзирая на все неудобства, двое наблюдателей продолжали нести дежурство. Один прильнул к объективу фотоумножителя ночного видения, которым был оборудован прибор, другой напряженно вслушивался в наушники небольшой рации, которую держал в руках.

Время от времени оба мужчины выполняли что-то напоминающее ритуальный танец, засовывая обнаженные кисти рук то под мышки, то между ног. Таким образом они пытались противостоять кусачему морозу.

Ловко, словно ящерица, к ним подполз третий, тоже одетый в парку и белый маскхалат.

– Есть новости, младший сержант? – спросил он.

– Ничего интересного, лейтенант, – проворчал тот, что вел наблюдение. – Они устроились на ночлег в фюзеляже разбитого самолета. В иллюминаторах хвостового отсека виден свет, а чуть раньше я заметил его в кабине пилотов.