Михаил Март - Черная кошка в темной комнате

– Я из прокуратуры, девушки. Тихо, не дергайтесь. Сегодня у меня будут к вам самые невинные вопросы, но тот, кто первый соврет, поедет со мной.

– Ближе к делу, – пробасила блондинка. – Без вступлений. Говори, что надо?

– Ничего особенного.

Вербицкий положил колечко на стол.

– Знакомая безделушка?

– Это же Юлькино! Только где она, никто не знает. Пропала. Может, на юга подалась или в Египет. У нее в башке дури хватает, – пролепетала скороговоркой рыжая.

– С кем?

Вербицкий разложил на столе серию фотографий. Девушки сгруппировались вокруг.

– Вот этот за ней приезжал в последний вечер. – Девушка указала на фотографию Кулешова.

«Значит, Кулешов отвез ее в пансионат, а потом пошел к супермаркету за кассиршей», – сообразил Вербицкий.

– Последний вечер. А точнее? Какое число?

Одна из девушек глянула на календарь, висящий на стене.

– Пятнадцатое июня. Суббота. Я это точно помню.

– А раньше этот тип приезжал к ней?

– Нет, не видели, – заговорила другая девушка. – А эту телку я знаю. Ее Олесей зовут. Когда-то мы вместе начинали в стриптиз-баре «Арлекин». Но она давно уже отошла от дел. Это я познакомила ее с Юлькой. Может, у Олеськи прорезались лесбийские наклонности, она частенько появлялась в клубе и уводила с собой Юльку. Уж куда, мне неведомо.

– А вам не кажется, что они были похожи?

– Если только фигурами, ростом, сиськами, а так нет. Еще длина волос одинаковая. Но Юлька крашеная блондинка.

– А когда в последний раз вы видели Олесю?

– В мае, – сказала рыжая. – Потом пропала, но постоянно названивала сюда. У нас свой телефон есть.

Она указала на аппарат, стоящий в углу.

– А если Олесю покрасить в блондинку, они будут похожи?

– Только на ощупь, – рассмеялась рыжая. – Сами посмотрите.

Девушка покопалась в столе и достала фотографию симпатичной девушки.

– Это Юльке старый хахаль вернул. Мол, все! Отношения завязаны.

– Пожалуй, я возьму этот снимочек.

– Может, тебе еще наши подарить, если ты любитель порнушки?

Девушки рассмеялись.

– Вас я в любое время живьем могу увидеть, а Юлю уже никто не увидит. Сожалею, девушки, но Юля погибла в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое.

Смех затих. Вербицкий взял кольцо, фотографии и ушел.

Может, он зря им рассказал правду, но и они не застрахованы от беды, если столько знают.

Олег ворвался в подъезд дома Олеси весь взмыленный, несколько кварталов ему пришлось пробежать бегом.

– Эй! Ты куда? – возмутился консьерж, преграждая дорогу.

– Иди к черту, старая развалина!

– Полоумный! Это же ты приносил цветы Олесе!

Громов заскочил в лифт и нажал на кнопку последнего этажа. Сейчас его никто не мог остановить.

На его удивление дверь открылась. Олеся стояла со слезами на глазах. Олег схватил ее за горло. Она не сопротивлялась.

– Ты решила, стерва, что меня так просто подставить?

Девушка закрыла глаза. Олег начал приходить в себя и ослабил хватку.

Олеся тихо заговорила:

– Денис сказал, что если я открою рот, он представит меня своей соучастницей и тогда мне до конца дней не выбраться на волю.

– Но звала меня ты, а не он. Значит, знала.

– Я ничего не знала, лежала, связанная, в гараже, с кляпом во рту. План составили Денис, его любовница стриптизерша и брат моего отчима. Он решил, что картины принадлежат ему.

– Водитель фургона Егор?

– Да. Я объявлена в розыск. Он мог убрать меня в любую минуту, но без меня они не могут продать ни одной картины. А деньги шли на его счет за границей. Я нищая. Денис получал проценты с продажи.

Олег отпустил девушку и присел на край кровати.

– Где этот хмырь?

– Егор? Он заберет картины из галереи в час ночи. Страшный человек, на все способен. Денис лишь пешка в его игре.

Олеся подошла к Олегу и погладила его по голове.

– Прости меня, если сможешь. Я действительно тебя люблю. Я не знала, что они хотят тебя втянуть в эту историю.

– Кто-то еще помогал им?

– Один продажный легавый. Он давно помогает Егору. Путает следы. Я должна продать все картины, а потом они поступят со мной, как с той стриптизершей. Меня уже нет, я труп. Все знают, где моя могила. Груз на ноги – и в реку.

– А убил тебя я. Они окажутся ни при чем.

– Все так. Но я буду жить, пока не продам картины, а тебя рано или поздно арестуют. Я не знаю, что еще они задумали. Профессор Горенберг очень умен и хитер. Он немец. Они расплачиваются с ним картинами.

– Мы их остановим. Одевайся, поедешь со мной.