Джейн Корри - Жена моего мужа

У Карлы голова шла кругом: люди говорили такие вещи, будто сто лет ее знают! Эксперт по симптомокомплексу, вызванному потерей близкого человека, еще эксперт по послеродовой депрессии и ее связи со стрессом от преждевременных родов. Обвинение использовало их показания, чтобы заявить: Карла могла повести себя непредсказуемо. Защита устроила перекрестный допрос и пришла к выводу, что именно поэтому воспоминания Карлы о той ночи такие неясные и путаные. Адвокат, который, к счастью, с каждым днем становился увереннее, пригласил арт-дилера, и тот подтвердил, что у Эда случались «резкие перепады настроения». Был представлен медицинский отчет о его алкоголизме, справка из банка о его долгах. Фотографии ужасной резаной раны на теле Эда. Нож для мяса.

Карла чувствовала странное эмоциональное опустошение, будто все это происходило не с ней, а с кем-то другим.

Наконец все закончилось. Пока они сидели в соседней комнате в ожидании вердикта, Лили молчала. Адвокат вышел позвонить.

Разве можно, чтобы ее дальнейшую судьбу, ее будущее решала кучка незнакомцев? У Карлы судорогой свело колено. Она словно снова оказалась в начальной школе, когда ее «отправили в Ковентри». Карла Спаголетти.

– Присяжные вернулись. – В комнату заглянул барристер. Лицо у него было напряженное. – Что-то они быстро. Нас приглашают в зал суда.

Я уже потеряла счет, сколько раз в своей жизни ждала вынесения вердикта. Иногда мне кажется, это то же самое, что ждать результата теста на беременность – или анализа ДНК.

Говоришь себе, что сделала все, что могла, и все обернется в твою пользу, но в то же время знаешь, что никакой гарантии нет. Убеждаешь себя, что в случае чего это не конец света, но в глубине души осознаешь, что это неправда.

Проигранное дело означает подрыв твоей репутации – и куда более серьезные последствия для других людей.

В нормальных обстоятельствах я и не посмотрела бы на этого барристера – слишком молод и неопытен. Но, как я объяснила Карле, в присяжных иногда пробуждается неприязнь к напористому, самоуверенному, расхаживающему перед ними защитнику. Этот мальчик расположил меня к себе, заявив, что мы должны действовать мягко.

– Главный аргумент защиты в том, что имеются лишь косвенные улики, – сказал он, заливаясь краской. Он, как и я, легко краснеет. – Ничего определенного. Нет свидетелей, которые застали бы Карлу за чем-то более серьезным, чем беготня по парку. На ноже нет изобличающих ее отпечатков, а у дверей она видела злоумышленника…

– А вот это не доказано, – перебила я.

Румянец на щеках молоденького адвоката стал гуще.

– Карла красивая женщина. Держу пари, мужская часть жюри ей поверит, а это минимум пятьдесят голосов из ста.

Тут бы мне и сказать ему о письме, полученном вскоре после ареста Карлы: конверт, надписанный знакомым тонким крупным почерком, доставили, по словам ночного дежурного, в несусветную рань. О том самом письме, которое я не должна была открывать.

Естественно, я знала, что в конверте подсказка. Утром Джо позвонил мне и сказал:

– Лили, я хочу вам помочь.

Я чуть не бросила трубку.

– Джо, я вас уже просила больше меня не беспокоить. Я сделала то, что вы просили, – тест на отцовство. Между нами больше ничего нет.

– Я вам не верю, вы мне солгали, – голос стал ниже, отчего у меня по спине пробежала дрожь. – Вы просто испуганы. Это я могу понять. Судя по вашему голосу, вы не открывали конверта, который я вам прислал. Там кое-что по вашему делу. Откройте его скорее. Ради нашей былой дружбы.

Былой дружбы? Можно подумать, у нас были отношения. Хотя, получается, были. Отношения, о которых никто не должен знать. Отношения, которыми он всегда может меня шантажировать. Представляете газетные заголовки «Адвокат и убийца-кипятильщик»? Не хочу даже думать об этом – это погубит не только мою карьеру, но и моих родных, и Джо это понимает.

– Том не ваш сын, Джо.

– Я уже сказал, я этому не верю. Лили, я люблю вас.

Меня затошнило. В меня влюблен убийца? Я с грохотом положила трубку и убедилась, что конверт по-прежнему лежит в дальнем углу ящика стола. Надо было разорвать его сразу после получения, но он остался. В качестве страховки. Плана «Б».

А пока я жду, что скажет жюри. Карлу (я уже могу спокойно произносить ее имя) трясет. Меня забавляет ее ужас: сейчас она ничего не может поделать, никого не может подкупить, ни с кем не может переспать, чтобы подтасовать результаты.