Филипп Ванденберг - Восьмой грех

Когда машина притормозила в нескольких метрах от церкви Сан Джакомо, на узкой Виа Канова, дорогу перегородили два мотоциклиста. В зеркало заднего вида Соффичи заметил еще двоих. Но прежде чем он успел среагировать и заблокировать двери, мужчины в черных кожаных куртках спрыгнули с задних сидений мотоциклов. Один резко распахнул водительскую дверь, другой — заднюю, пассажирскую. Как загипнотизированный, Соффичи смотрел на иглу в руке одного из «кожаных». Затем он почувствовал сильный удар в шею и в то же мгновение потерял сознание.

Кардинал попытался защититься, когда понял, что его ждет та же участь. Но второй «кожаный» оказался быстрее и ударил Гонзагу иглой в то место, где шея переходит в затылок. Кардиналу показалось, что его тело за секунду превратилось в кусок льда. Это неведомое ранее ощущение затмило собой боль, и он потерял способность четко мыслить. Все вокруг стало холодным и пустым, как Вселенная.

Ни один из прохожих не заметил нападения. «Кожаный», который обездвижил водителя, бросил его на пассажирское место, а сам сел за руль. Второй отодвинул кардинала и уселся рядом. Потом темно-синий «мерседес» резко рванул с места и поехал на север. Оба других мотоциклиста исчезли в противоположном направлении.

Сознание возвращалось к Гонзаге ледяными волнами. Он то приходил в себя, то снова отключался. Кардинал замерз, его руки болели, словно он тысячу раз отслужил Dominus vobiscum. Одновременно он чувствовал, что его сильно трясет. Прошло некоторое время, прежде чем он понял почему. Больше, чем тремор, его взволновало место, в котором он находился. Филиппо Гонзага висел со связанными руками на крюке для мяса, с трудом доставая ногами до цементного пола. Слева и справа от него болтались на таких же крюках разделанные свиные туши. Пахло запекшейся кровью. Холод в помещении стоял такой, что изо рта шел пар. Неоновые лампы беспощадным холодным светом озаряли мясо, тоннами свисавшее с низкого потолка.

Гонзага беспомощно дернулся на крюке. Маневр был болезненный: пластиковые жгуты, которыми он был связан, еще глубже врезались в тело.

Дрожа от холода, кардинал попытался оценить ситуацию, но не мог сосредоточиться. Включился рефрижератор, и по огромному помещению прокатилась новая волна холода. Гонзагу затрясло еще сильнее. Кардинал не знал, как долго он находился в холодильнике. У него начала болеть голова. Рук он уже не чувствовал. Холод медленно полз вверх по его ногам, будто скользкие щупальца каракатицы.

У Гонзаги в голове было только две мысли. Первая: «Кто стоит за этим нападением?» И вторая: «Они тебя не убьют — слишком много возни, чтобы доставить жертву сюда».

В громкоговорителе, где-то под потолком холодильной камеры, раздался щелчок и послышался незнакомый мужской голос:

— Надеюсь, вы уже обдумали ваше положение, Гонзага? Температура там у вас минус четыре. В последующие полтора часа температура упадет до минус восемнадцати. Боюсь, что ваш черный костюм — неподходящее убранство для таких погодных условий.

— Послушайте, — ответил кардинал, голос которого звучал так, будто он говорил в пустое ведро, — я не знаю, кто вы и какие у вас намерения, но уверен, что вы не хотите меня убивать.

— Я бы не стал этого утверждать, — раздался голос из громкоговорителя. Теперь Гонзаге показалось, что интонации говорившего были ему знакомы. Но где он слышал этот голос?

— После тридцати минут при минус восемнадцати, — продолжал голос, — работа сердца замедляется настолько, что вы потеряете сознание. Еще через двадцать минут наступит остановка сердца. Через две-три недели ваше тело перевезут вместе со свиными тушами на мясокомбинат в Чивитавеккью для дальнейшей переработки. Советую вам подумать, стоит ли изображать из себя героя.

— Что вам нужно? — спросил Гонзага дрожащим голосом. — Говорите уже!

— Пла-ща-ни-ца из Ту-ри-на! — мужской голос делал ударение на каждом слоге.

— Это невозможно.

— Как это невозможно?

— Плащаницы Господа в Ватикане уже нет.

— Послушайте, Гонзага! — в голосе появились более резкие нотки. — Речь сейчас идет не о копии! Я говорю об оригинале.

— Оригинал находится в Германии.

— А вот и нет, Гонзага! А вот и нет!

Холод не позволял думать четко, но кардинал пришел к мысли, что за похищением могло стоять только братство Fideles Fidei Flagrantes. Он попытался вспомнить голос Аницета, но попытка не удалась. Наконец он сказал:

— Как вы можете быть настолько уверены?