Филипп Ванденберг - Восьмой грех

Мальберг одобрительно кивнул.

— Самое трудное в этом деле — обнаружить логическую связь всех событий.

Стоя перед женской тюрьмой Санта-Маддалена, маркиза мрачно взглянула на утреннее солнце. Она избавилась от тюремной униформы, но ее светлый льняной костюм болтался на ней, а юбка так помялась, что была похожа на рабочую одежду фермера. Она подобрала волосы в хвост, однако от былого шарма осталась лишь бледная тень.

По совету адвоката Лоренца Фальконьери сделала исчерпывающее признание: она знала о махинациях мужа и после его смерти пыталась сбыть драгоценные фолианты.

На втором заседании суда защитнику удалось убедить судей, что подследственная не сбежит. При этом Лоренца дала на суде обещание каждую неделю являться в местный полицейский участок добровольно.

Теперь она стояла с дорожной сумкой в руках и ждала такси, которое заказало для нее управление тюрьмы. Лоренца чувствовала себя не в своей тарелке. У нее было ощущение, будто она по-прежнему несвободна и все еще заключена в своем сомнительном прошлом. И хотя ее выпустили из тюрьмы, по крайней мере временно, маркиза словно бы все еще смотрела сквозь решетки тюремной камеры.

Когда такси подъехало, шофер нахально улыбнулся. Лоренца назвала адрес: Виа деи Коронари. Маленькую улицу, на который стоял ее дом, все равно не знал ни один таксист в Риме.

Первые несколько минут шофер молчал. Маркиза пожалела о том, что села на переднее сиденье, потому что парень непрерывно поглядывал в ее сторону.

— Смотрите лучше на дорогу, — сказала маркиза.

— Конечно, синьора, — ответил таксист с подчеркнутой вежливостью. И все же через какое-то время он отважился задать вопрос: — Сколько? — При этом на его лице вновь появилась провокационная улыбка.

— Что значит «сколько»?

Водитель большим пальцем ткнул себе за спину и пояснил:

— Я говорю, сколько сидели в Санта-Маддалене?

— Это не ваше дело! — резко ответила маркиза. — Почему вы, собственно, интересуетесь?

Шофер пожал плечами.

— Да так! Я как-то вез одну синьору средних лет. Она, кстати, неплохо выглядела. Я ее спрашиваю: «Куда ехать?» А она отвечает: «Мне все равно. Я пятнадцать лет ничего, кроме стен, не видела». Пятнадцать лет, представляете! Она прокатала вместе со мной почти все деньги, которые заработала там. Когда она вышла, был уже вечер. Вот я и не удержался от вопроса. Знаете почему? Та моя пассажирка застрелила свою соперницу и сказала, что сделала бы это снова. Я был счастлив, когда ее высадил.

— В моем случае вам не следует этого бояться, — сухо сказала Лоренца Фальконьери. — Я имела удовольствие пробыть там две недели и никого не убивала.

— Всего две недели? — Таксист был явно разочарован. — По всей вероятности, у вас был чертовски хороший адвокат.

Маркиза нехотя кивнула. У нее не было желания поддерживать беседу.

— Вас кто-нибудь ждет? — спросил таксист после долгого молчания.

Лоренца не ответила, продолжая безучастно смотреть сквозь ветровое стекло.

— Так я чего спрашиваю. От самой Санта-Маддалены за нами едет какой-то черный «мерседес». Может, конечно, совпадение, но…

— Я тоже так думаю, — нервно сказала маркиза. Кто мог ждать ее или преследовать, если она сама только утром узнала о своем освобождении?

Когда такси повернуло на Виа деи Коронари, маркиза вынула из сумочки банкноту в двадцать евро и протянула водителю.

— Сдачу можете оставить себе. Не могли бы вы меня высадить там, на углу…

Лоренца вышла из машины и побрела по узкой улочке с обшарпанными домами. В полуденное время с той стороны улицы, где стоял ее дом, была еще тень. И маркиза Фальконьери наслаждалась приятной прохладой. По пути она открыла дорожную сумку и стала рыться в поисках ключа от квартиры. В этот момент раздался пронзительный звук клаксона.

Она обернулась и заметила яркую вспышку в боковом сжне темного лимузина. Но звука выстрела маркиза не услышала. Она лишь ощутила мощный удар с левой стороны груди. Удар был такой силы, что женщина даже не могла вдохнуть. Она хватала ртом воздух, но все было напрасно. Оттуда, где билось сердце, хлынула кровь и быстро пропитала ткань ее светлого костюма.

Только теперь, спустя несколько секунд, когда черная машина скрылась, маркиза поняла, что в нее стреляли. Она не чувствовала боли. Бытует мнение, что во время шока люди не ощущают боль.

«Неужели я сейчас умру? Выстрел в область сердца должен быть смертельным», — мелькнуло у нее в голове. Смерть — она всегда так думала — должна быть болезненной. Почему же нет боли?