Маршалл Кэрп - Фабрика кроликов

Кофе кончился, однако со вчерашнего дня на барной стойке осталось полкофейника «Хуана Вальдеса» мельчайшего помола и деликатной обжарки. Я налил чашку и залпом выпил. Вкус больше походил на мочу Хуанова мула, но в семь утра я и не такое способен потребить, лишь бы кофеин был.

Затем я налил целую пиалу молока и насыпал туда овсяных колечек «Чериос». Андре услышал, как я жую, и не преминул явиться, предвосхитив мое первое глотательное движение.

– Очередь, – объяснил я. – Твой номер – два. За мной будешь.

Андре не силен в математике, однако суть уловил и развалился на полу, терпеливо ожидая, когда выкликнут его номер.

Я прислонил конверт к коробке с колечками. Девчачьим почерком Джоанн на нем было выведено мое имя. Плюс номер шесть. Только Джоанн не написала его по-человечески, цифрой – на конверте стояли шесть неровных черточек, будто она делала зарубки.

Не сводя глаз с конверта, я ел колечки. Андре, в свою очередь, не сводил глаз с моей ложки, оставаясь на расстоянии почтительных двух футов.

– Объясни мне, – обратился я к Андре, – почему во всех рекламах «Чериос» фигурируют исключительно счастливые мамочки со стоячими сиськами, папочки, на днях получившие повышение в своих гребаных офисах, и тинейджеры без признаков злоупотребления наркотическими веществами? Почему бы хоть разок не снять реальную, а не мифическую семью, ну вот вроде нас с тобой? Почему бы не задействовать вдовца не первой молодости и его пса, подсевшего на «Чериос»?

Андре изменил позу – теперь он лизал свои причиндалы.

– Если ты будешь позволять себе подобные выходки за столом, – назидательно произнес я, – мы с тобой точно никогда не попадем на телевидение.

Я всегда лью молоко щедрой рукой – пришлось прихватить еще пригоршню колечек, чтобы восстановить в пиале молочно-овсяный баланс. Все еще не набравшись духу разорвать конверт, я принялся изучать коробку, и мне открылось, что колечки «Чериос» могут снизить уровень холестерина, если в борьбе за здоровое сердце я включу их в свой ежедневный рацион. Еще я решил не заказывать по почте фирменную футболку «Чериос» всего за четыре доллара девяносто девять центов и задумался о том, что заставило руководство компании поместить на коробке пометку «Не более четырех футболок на одну семью». Неужто есть семьи, нуждающиеся более чем в четырех футболках? А если есть, почему «Дженерал миллз» ограничивает их в правах?

Я оставил молока на дюйм и с две дюжины колечек, плававших на поверхности, и подсунул пиалу Андре под нос. Он тотчас забыл об удовольствиях сексуального характера и с головой ушел в борьбу за здоровое сердце.

Я подождал, пока Андре доест, и убрал пиалу с пола – иначе Розе, моей домработнице, пришлось бы идти в церковь и вымаливать для меня прощения за то, что я кормлю собаку из дорогой посуды моей бедной покойной жены.

Покончив с завтраком, Андре вновь занялся своими причиндалами, а я поставил пиалу в раковину, пошел в спальню и почти упал в большое кресло. Чтобы открыть конверт, я воспользовался ножом для торта, составлявшим предмет особой гордости Джоанн. Dios mio; молись за меня, Роза.

Мой дорогой Майк!

Наверно, мои письма сводят тебя с ума. Полная чушь, верно? Я никогда прежде не умирала; теперь с каждым днем мне все понятнее становится, каково это. Так тебе и надо: нечего было жениться на старшей дочери в семье, родившейся под знаком Близнецов и страдающей перфекционизмом.

Если предположить, что ты следуешь моим наставлениям и читаешь письма по известным тебе числам (если нет, я буду преследовать тебя в кошмарах), сейчас идет шестой месяц. Надеюсь, Роза не уволилась – иначе на сегодняшний день в доме скопилось уже 180 пар грязных носков, а в спальне на полу высится куча грязного белья.

Первые пять писем я написала между курсами химиотерапии. Сегодня, написав очередной абзац, я еле успеваю склониться над тазиком – меня рвет. Так что будь снисходителен.

Мне тебя жалко. Самое тяжелое в выпавшем мне испытании не тот факт, что я умираю (хотя, поверь, одна эта мысль отнимает силы). Нет, самое тяжелое – представлять, как ты будешь без меня.

Как ты будешь просыпаться без меня – такой лохматый, такой помятый и такой возбужденный? Как без меня воскресными вечерами ты будешь резать пиццу с колбасой и ананасами и откупоривать очередную бутылку красной испанской кислятины? Как я буду без тебя? Как ты будешь жить – без меня?

Не знаю, сколько еще писем мне осталось. Завтра напишу № 7. Просто чтобы подогреть твое любопытство: обещаю, в нем я открою тебе мой самый-самый большой секрет. И смотри не жульничай: письмо можно будет прочитать только в следующем месяце.